Православие и русская литература в 6 частях. Часть 6, кн. 2 (VI том)

Поэтому все утописты, в том числе демократы и рыночники, всегда будут едины в нападках на истинные ценности, пытаясь заменить их своими суррогатами. Плюралистическое мышление непременно порождается утопизмом. И самому себе придаёт «статус общеобязательного».

Одна из форм современной утопии — спорт. Спортивные победы национальных сборных в спорте становятся питающей основой для тех суррогатов национального сознания, какие ныне насаждаются (ибо национальное чувство не есть выдумка кого бы то ни было, а реальность; поэтому надо же дать человеку хотя бы какую-то замену ему). Хотя, если трезво вдуматься, к спортивным победам любого атлета его соотечественники имеют такое же отношение, как и папуасы Новой Гвинеи.

«Русский человек из взрослого, из полноправного, у себя же дома попал в малолетки, в опеку, в школьники и слуги иноземных всяких, даже духовных дел мастеров. Умственное рабство перед европеизмом и собственная народная безличность провозглашены руководящим началом развития»¹⁰⁶,— эти слова были сказаны в Пушкинской речи И.С.Аксакова (в один день с Достоевским) более ста лет назад — и до сих пор эти слова можно повторять и повторять.

Русского человека ныне небезуспешно стремятся лишить собственного мироосмысления, собственного склада ума, собственного типа поведения. И началось это давно.

У них на всё есть лозунг строгий

Под либеральным их клеймом:

Не смей идти своей дорогой,

Не смей ты жить своим умом.

Не то ли и теперь мы видим?

Православие учит человека ставить стремление к Истине выше собственных выгод и вожделений. Для этого потребно смирение— которое внедрялось в сознание нашего народа Православием и которое славянофилы считали коренным свойством русского национального характера.

Основная же западническая ценность — индивидуалистическая гордыня. Поэтому смирение всегда шельмовалось и будет шельмоваться всеми противниками русского самосознания, которое стоит поперёк пути корыстного потребительства.

Внутреннее состояние человека, живущего идеалом потребительства, точно раскрыл Достоевский — в парадоксальном внешне, но истинном по сути заявлении «подпольного» человека:

«…На деле мне надо, знаешь чего: чтоб вы провалилсь, вот чего! Мне надо спокойствия. Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить? Я скажу, что свету провалиться, а чтоб мне чай всегда пить» (5,174).

Вот из какого состояния направляется борьба против Православия.

Нынешние западники пытаются навязать общественному сознанию именно «подпольную» ценностную ориентацию и, по сути, своего рода русскую национальную идею в собственной интерпретации. Например, бывший депутат Г.Томчин высказался прямо: «Мы все хотим жить в обществе потребления, духовное развитие абсолютное большинство ставит на второе место. Страна выбрала свой путь. А раз так, то мы должны пройти его быстрее, чем весь остальной мир»¹⁰⁷. Это называется: обгоним всех бегущих к гибели.

Потребительство ставит превыше всего стремление к удовольствию. Но каковы следствия гедонизма любого пошиба? Об этом рассуждал весьма верно маркиз де Сад, помнить о его предупреждении необходимо постоянно:

«…Когда вам надоест одно удовольствие, вас тянет к другому, и предела этому нет. Вам делается скучно от банальных вещей, вам хочется чего-нибудь необычного, и в конечном счёте последним прибежищем сладострастия является преступление»¹⁰⁸.

Многие мудрецы допытываются до причин роста преступности, особенно в молодёжной среде. Пресса заполнена описанием самых диких случаев. Вот один: несколько «продвинутых тинэйджеров» (и слово лестное отыскали для молодых недоумков) развлекались тем, что заставляли свою жертву танцевать босыми ногами по осколкам разбитых бутылок, а затем, после других зверских истязаний, убили — и уже на суде эти садисты весело смеялись, рассказывая о том. Причина? Перечитайте вновь мысль идеолога такого мировосприятия и такого способа поведения.

Пока жизнь будет осмысляться в категориях потребительского сознания, пока стремление к удовольствиям не перестанет быть для многих целью существования, — рост преступности не сдержать ничем. Но какую иную отыскать цель, если: ничего святого?