Православная Церковь Чешских земель и Словакии и Русская Церковь в XX веке. История взаимоотношений

В этом же номере описывались события 22 июня в монастыре, после получения известия о начале войны: «О. настоятель сообщил новость братии, и все поспешили в церковь, где пред аналоями и с иконами всех святых совершен был молебен Спасителю, Божией Матери и всем святым в земле русской просиявшим. В 3 часа дня была воскресная вечерня, на которую собрались все крестьяне нашего села. Храм осветился множеством свечей, возженных крестьянами… Братия обители, в большинстве изгнанники, представители самых разнообразных слоев и уголков необъятной России, вместе с местными жителями — представителями русского народа, искони обитавшего здесь за пределами русского государства, слились в одной пламенной жаркой молитве за родной народ и родную землю в самый важный, самый судьбоносный час в истории… Это — древний испытанный путь, которым не раз спасалась русская земля… От времени до времени в нашей обители слышится отдаленная канонада. Сознание того, что это за канонада, ее значение для судеб нашей родины, для всего самого любимого и дорогого нам, сжимает душу и горче делает нашу немощную молитву».[571]

По отношению к немцам и исходу их вторжения в СССР у монахов были разные точки зрения, в частности архимандрит Серафим, допуская победу Германии, в газетной статье от 28 июня 1941 г. писал: «Господь производит уничтожение безбожного коммунизма германской рукой… Но именно потому, что не сама Россия своей силою сбрасывает с себя это сатанинское ярмо, не можем мы предначертывать политического облика будущей России… Возможно, что России придется отказаться от гордого звания владычицы шестой части суши земного шара. Все возможно в наше время. И благоразумнее не обольщать себя особенно радужными надеждами, чтобы не пришлось после претерпевать горького разочарования».[572]

Однако значительная часть насельников обители, напротив, не сомневалась в поражении Германии после ее нападения на СССР. В 1994 г. митрополит Виталий (Устинов) писал епископу Григорию (Граббе): «…мне вспомнилось время начала Второй мировой войны, когда Вы были чрезмерным энтузиастом того факта, что восстал Гитлер, и что он, как великий вождь, сокрушит большевизм и вернет нам нашу Родину. Я тогда бесконечно спорил с Вл. Нафанаилом, тогда еще Архимандритом. Мы спорили невероятно, т. к. он был исполнен какой-то патологической неприязнью ко всему Германскому народу и конечно Гитлеру. А я ему на это отвечал: „батюшка, разве Вы не видите, что он идет на свою гибель и на страшное поражение своей родины? Разве можно ненавидеть такого человека и такую нацию, которая идет к своей гибели?“ Во время войны, перед нашими вратами, днями и ночами шли немецкие эшелоны. В подтверждение мною сказанного, наш праведный о. Филимон с нами поделился однажды своим сном, в котором он видел, что идут немцы в шлемах, а возвращаются без шлемов. Это было, до какой-то степени подтверждение моих чувств, что Германия погибнет. А Вы тогда были полны энтузиазма…».[573]

При этом все члены братства считали, что действительное освобождение может быть только духовным. Так упомянутой статье архимандрита Серафима в первом «военном» номере «Православной Руси» говорилось: «Лучше будем помнить евангельские слова: Ищите, прежде всего, Царства Божия и правды его, и все остальное приложится вам».[574] В это духовное освобождение насельники обители стремились внести свой по возможности больший вклад.

16 сентября 1941 г. настоятель монастыря писал архиепископу Серафиму (Ляде), что посетивший Ладомирову эмигрант из России эстляндский барон Владимир фон Каульбарс (старший офицер абвера, сотрудничавший с советской разведкой и в июле 1944 г. посаженный в тюрьму за участие в антигитлеровском заговоре немецких офицеров)[575] согласился взять с собой на территорию СССР в качестве корреспондента «Православной Руси» своего личного знакомого (соученика по Пажескому корпусу) иеромонаха Иова (Леонтьева). Отца Иова снабдили антиминсом, священными сосудами и облачением для совершения богослужений, дали для распространения два тюка богослужебных книг, иконок и газет. Иеромонах также планировал посетить некоторые русские города с целью осмотреть «исторические святыни» и указать, «на какие нужно обратить спешное внимание, чтобы они не погибли».[576] Владимир фон Каульбарс обещал через четыре-пять недель (после возвращения о. Иова) устроить поездку в Россию архимандрита Серафима и еще нескольких монахов, с тем, чтобы объехать лагеря военнопленных и посетить с богослужениями русские города, но этого из-за противодействия немецких властей не произошло.