Православное учение о церковной иерархии: Антология святоотеческих текстов

Еще извещаем и о том, что мы – хотя это не было объяснено в письме нашем, посланном с братом Евстафием, – писали к святой главе твоей чрез Епифания. Епифаний не солгал, и дело было так: мы действительно вручили ему письмо, а потом из страха пред императорами стерли его; он же, понимая [оставшиеся] значки, с радостью принес это к святым стопам твоим после нашего изгнания. Это подлинно уста смирения нашего и слово, излившееся от сердца нашего. Пусть не подозревает святая душа твоя чего-нибудь зазорного в этом сослужителе нашем, весьма верном во всем.

Брат наш и архиепископ Фессалоникийский распростертыми руками сердца принял приветствие твоего блаженства и чрез нас почтительно приветствует священнейшую главу твою.

К чаду Навкратию

<…> Пресвитеру и игумену ты хорошо ответил, что отлучены от священнослужения те, кто ныне рукоположен [епископом], оказавшимся еретиком, хотя и говорящим, что собор был дурной и мы погибли. Ибо почему он, признавая это, не убегает от погибели, уклоняясь от ереси, чтобы быть епископом Божиим? Тогда и рукоположения его тотчас будут приняты. Или почему при господстве ереси игумен послал братий для еретического рукоположения? Итак, если бы рукоположивший исправился, то им тотчас можно было бы священнодействовать; а так как он находится в ереси, поминая еретика, то хотя бы он и говорил, что содержит здравый образ мыслей, невозможно, чтобы рукополагаемые им были истинными служителями Божиими. Если же в игумене воспламенится дух ревности по Богу и он пожелает получить венец исповедания, то пусть и не служит в церкви, в которой тот председательствует, и не поминает его как епископа; и блажен он, являясь примером спасения и многим другим. Когда же в той же церкви будет помещен жертвенник, то нет никакого препятствия служить там.

Что я забыл отметить выше, о том напомню здесь. Когда святой Василий говорит об участвовавших в недозволенных сборищах, что иногда и находящиеся в [церковной] степени, и отступившие с непокорными, если раскаются, принимаются в тот же чин, то да не подумает твое благочестие, что эти слова противоречат апостольскому правилу, которое гласит: «Если кто, принадлежа к клиру, будет молиться с низложенным как с клириком, да будет низложен и сам»; но пусть вспомнит, что как положено отцами различие между ересями и расколами, так по последовательности мыслей различается, к кому относится правило, низлагающее безвозвратно, именно – к молящемуся вместе с низложенным, а не к участвующему в недозволенном сборище; ибо тот знает, что он молится вместе с явно низложенным, и потому справедливо тотчас низлагается как действовавший безразлично и не повиновавшийся правилу; а этот как не считавший низложенным того, к которому он был увлечен толпою, «если раскается, принимается в тот же чин», говорит [святой отец]. В словах святого часто прибавляется и то, что и раскаявшийся не принимается в тот же чин. Притом эти слова изречены условно, апостольское же правило говорит решительно и безусловно.

Что лжеименный Христофор опять возвратился на свою блевотину (2 Пет. 2, 22), этому я нисколько не удивился, зная нетвердость и непостоянство его. А что Клидоний только один день переносил за истину заключение под стражей и бичевания от нечестивых, этому я весьма удивился. Если он доселе стоял твердо силою Божией, то не излишне было бы тебе и прочим братьям подать ему руку помощи, если возможно.

О вышесказанных же, то есть крещаемых, помазуемых святым миром и анафематствующих ересь, я написал не так, как божественный Епифаний распределил и исчислил ереси, но как нашел я в толковании одного из древнейших трудолюбивых мужей, сделавшего исследование и извлечение из книг Византийской Церкви.

Брат Григорий искренно приветствует тебя.

К чаду Навкратию

Ты никогда не говоришь и не говорил мне, возлюбленный сын мой, о чем-нибудь излишнем и пустом, но всегда о благовременном, и пристойном, и ведущем к душевной пользе, как и теперь делаешь. Я же, восхваляя твою ревность, признаю и усовершающийся образ речи, который ты еще больше улучшишь, если будешь в состоянии заняться грамматикой. Подлинно, должно владеть и силой, и искусством слова тому, кто защищает православие и желает бороться с лжеучителями. Ибо если они, при таком знании воображая иметь нечто великое, хвалятся, когда услаждают ищущих одного лишь приятного для слуха, то прекрасно и православным не иметь недостатка в силе слова, чтобы низлагать гибельные их орудия. Таким образом, мне приятно, сын мой, что ты укрепляешься в этом. Впрочем, чего я желаю для тебя, того не для всякого вообще; потому что каждый имеет свои способности и каждый по-своему полезен.