Праздник на выезде

Вообще говоря, полагаться на авось Белкина не привыкла. Просто выбора у нее другого не было. Долг Насте висел над ней дамокловым мечом, мучил, как заноза, которую невозможно достать. Чувства, которые у Алины вызывала Портновская, не поддавались внятному описанию: ненависть к себе за ненависть к человеку, которого нельзя ненавидеть. Сложно? Что ж, простыми чувства бывают только у мужиков. Определенно Алина знала лишь одно: какой бы милой и обаятельной ни была Настя, как бы ни навязывалась в подруги, оставаться у нее в долгу Белкина не желала. А потому впряглась в показ мод и твердо пообещала себе: она поможет Глебу заработать миллион, чтобы искупить вину, – ведь это из-за нее он устроил дебош и лишился отцовских денег, – а потом их пути разойдутся. Навсегда.

И с того момента, как Алина приняла это решение, каждый день, проведенный с Глебом, обретал терпкий привкус грядущего расставания. Конечно, Рудаков не оставлял своих дурацких подкатов. То зазывал в Переделкино, то подносил латте с мятным сиропом, как она любит, то вдруг подходил сзади и целовал в шею. Отказывать ему становилось все сложнее и сложнее, а на разговор по душам не оставалось ни сил, ни времени. Поэтому Алина привлекла к организации показа Настю. Сделала из нее своеобразный буфер между собой и Глебом. Во-первых, чтобы он потом не слишком расстроился, когда Алина уйдет, а во-вторых, чтобы Настя вошла в курс дела и потом заменила Белкину. Само собой, Глеба в свои планы Алина не посвящала. Так ему будет лучше – в этом она не сомневалась. А кроме того, Настя была нужна еще и для визитов в «Равенну», она-то не поливала им люстру из краскопульта, воображая себя охотницей за привидениями.

Портновская и Рудаков казались идеальной парой. Они понимали друг друга с полуслова, у них были общие шуточки, недоступные для окружающих. К примеру, они могли вдруг заржать над словом «морковка».

– Татьянин день шестнадцатого! – давился от хохота Глеб.

– И Филька со своим «Гамлетом»! – вторила ему Настя.

– Буэ-э-э! – хором изображали они приступ рвоты и ржали еще громче.

Алина вздыхала и возвращалась к образцам фиолетовых париков для официантов – очередному нововведению Копполы.

Да, работа на Жоржа Копполу походила на американские горки: то срыв, то катастрофа, то апокалипсис. Но теперь бусинки стресса отскакивали от Алины, не причиняя никакого вреда. Наоборот, она воспринимала это как квест, как совместное приключение, о котором сможет вспоминать в старости.

Три недели пролетели незаметно. Так всегда бывает: если какого-то события ждешь с предвкушением, время ползет, как престарелый червяк, а вот если тебе страсть как не хочется, чтобы наступил какой-то день, он обрушится на голову – моргнуть не успеешь.

Алина знала, что от показа ей не отвертеться. Учитывая, с какой легкостью Жорж выходил из себя по каждой мелочи, кто-то должен был все время находиться у него на подхвате. Как ни странно, Коппола нравился Белкиной. Точнее, она понимала его. Это Глеб с Настей считали Жоржа неконтролируемым психом, по которому дурка плачет, а Алина видела в нем человека, который смертельно устал взваливать все на себя. Никто вокруг не разделял его стремления к совершенству. Он ведь просто хотел, чтобы все было идеально. Разве это так сложно?

Белкина и сама частенько испытывала нечто подобное. Особенно в эпоху «Викрам Фармасьютикалз». Это Глеб научил ее снисходительности и тому, что нельзя всех людей мерить собственным лекалом. А раньше Алина постоянно приходила в ярость оттого, что ее окружают безалаберные лентяи, которые не могут правильно внести бронь в программу или сохранить на флешку презентацию. Пожалуй, если бы Алина осталась у Пуджари, она и сама бы со временем превратилась в Копполу в юбке. И в тот роковой вечер на конференции из нее полезли демоны не потому, что она выпила таблетку с текилой. Просто слишком долго она держала их взаперти. Раз ты проглотишь чужую глупость и исправишь все сама – два, а на третий рванет так, что никому мало не покажется. А Жорж так и застрял в жерле своего вулкана. И только Алина видела, что орет он не от злости, не из ненависти к человечеству, а от бессилия и отчаяния. Поэтому бросить его одного в «Равенне», где администратор не может запомнить число номеров, Алина не могла.

Маленькое черное платье, капелька духов – и минимум украшений, чтобы ничем не раздражать Копполу. Последняя проверка перед зеркалом… Ах да, значок с двумя сердечками. Символ сегодняшнего показа. Все собранные средства Жорж собирался передать фонду помощи людям с пороком сердца. И кто после этого посмеет назвать его плохим человеком?

– Что, свидание? – Отец появился в коридоре, когда Алине оставалось только накинуть пальто.

– Вроде того. Буду поздно, – она послала Павлу Семенычу воздушный поцелуй.

– Да я уж привык, что ты почти не ночуешь дома, – отец усмехнулся в усы. – Интересно, это в «Байзере» тебя так замотали или кавалера нашла? Нас-то познакомить не забудь.

– Надеюсь, вы предохраняетесь? – крикнула из своей комнаты Марина Олеговна. – Имей в виду, я с внуками сидеть не буду.