Праздник на выезде

– Да кто тебя подпустит к детям? – немедленно отозвался Пал Семеныч. – Они и после родов-то плачут, потому что видят твою постную физиономию! – И он гоготнул, но вдруг осекся, и его усы опустились. – Откуда у тебя этот значок? – Белкин подошел к дочери поближе и пригляделся к логотипу с двумя сердцами. – Ты что, тоже идешь на этот показ?

– В смысле – тоже? – напряглась Алина. Ей послышалось. Просто маленькая слуховая галлюцинация на фоне стресса – ничего особенного. Или отец оговорился. Заработался, с кем не бывает?

– А чему ты удивляешься? – Марина Олеговна выплыла из комнаты в шелковом брючном костюме цвета фукорцина. – «Байзер» такие сборища не пропускает. Молодец, дочка, растешь. Кого попало они на показ не отправили бы, – и она легким движением приколола к груди такой же значок, что и у дочери.

– Стойте! – Алина облизнула пересохшие губы, в висках заколотилась паника. – Вы-то там что забыли? В смысле, вас-то туда кто позвал? То есть… Билеты дорогие… Вы же не…

– Хватит мямлить, терпеть этого не могу, – раздраженно скривилась Марина Олеговна. – Паша, где моя шуба?

– Я с того года почетный член фонда «Непорочные сердца». Операции для них провожу. – Пал Семеныч гордо выпятил грудь и пихнул жене шубу. – Надеюсь, там не будет гринписовцев. Потому что я тебя от них отбивать не буду!

– Ну спасибо! – Марина Олеговна швырнула шубу обратно. – Теперь мне не в чем идти! Вечно тебе надо все испортить!

– Мам, пап, – вмешалась Алина, прикрывшись сумочкой, как щитом. – Я лучше заранее поеду. Не люблю опаздывать!

Может, если она прибудет за час до начала, то успеет убедиться, что все в порядке? А потом покашляет немного для виду и сольется, предоставив Глебу и Насте всем заправлять? Поодиночке они бы еще могли накосячить, но вдвоем должны справиться. Родители не должны видеть ее там, не должны! Они сразу поймут, что ни на какой «Байзер» она не работает. Устроят истерику, разбор полетов, опозорят ее перед Копполой и Глебом… Нет, только не это!

– Так рано? Зачем? – Отец сверился с часами.

– Мне так спокойнее. И шеф просил занять ему место, – на ходу сочиняла Белкина.

– Господи, оставь ты уже ее в покое! – Марина Олеговна распахнула шкаф и принялась перебирать зимние вещи в поисках чего-то немехового. – Она тебя стыдится, неужели непонятно? У тебя ж все банкеты проходят по одному сценарию: напился, толкнул речь, захрапел…

– Храпел я только на балете, потому что был с суток! – возмутился Пал Семеныч. – А тебе приспичило: «Паша, мы сидим дома, никуда не ходим». – Он изобразил писклявый голос жены. – Да что я там не видел на этом «Щелкунчике»?! И не сравнивай себя с Алинкой, она бы никогда меня стыдиться не стала. Да?

– Да, но… – вяло возразила Белкина.

– Что и требовалось доказать! – Марина Олеговна победоносно хмыкнула и извлекла из шкафа белое пальто.

– Да нет же, правда! – Алине невыносима была одна только мысль о том, чтобы обидеть отца. – Я просто тороплюсь…

– Значит, вместе пораньше поедем. – Пал Семеныч взял с комода ключи от машины. – И пить я вообще не собирался, чтоб вы знали!

– Но я еще не готова! – Мама провела рукой по шее. – Ты не видел мое колье?

– Вот поищи спокойно, а потом вызови себе такси. Еще твое нытье слушать всю дорогу. – И Пал Семеныч, набросив куртку, потащил Алину за собой из квартиры.

Отступать было некуда. Пришлось довериться Глебу. Пока отец по обыкновению орал на других водителей, Алина украдкой забрасывала Рудакова сообщениями. Вот только «Равенна» неминуемо приближалась, а галочки в чате никак не становились голубыми.

Белкина зажмурилась, скрестила пальцы. Давай же, Глеб! Ты же вечно сидишь в телефоне! Почему именно сегодня ты решил сделать исключение и устроить себе цифровой детокс?

– Чего ты нервничаешь, никуда мы не опоздаем. – Пал Семеныч бросил на дочь сочувственный взгляд. – Сейчас я тут срежу через дворы, и через пять минут приедем в лучшем виде.

– А, ну если через пять минут… – Алина неуклюже изобразила облегчение, хотя паника нарастала с каждой секундой.

Глеб не отвечал. И Белкина сделала то, что не собиралась делать больше никогда в жизни. Обратилась за помощью к Насте. В двух предложениях обрисовала свою патовую ситуацию, попросила предупредить Глеба и подыграть. Потом подумала еще немного, нервно кусая нижнюю губу, и дописала: «Пожалуйста». Теперь-то Алина прочувствовала весь смысл фразы «сдаться на милость врага».

Когда отец высадил ее у конференц-отеля, она сразу заметила Глеба. Он маячил у фургона с изображением белой козочки и надписью «Букатино», – Копполе приспичило заказать закуски на экоферме, – и тряс перед носом водителя какой-то бумажкой. Началось.