Праздники

Эпохи меняются, а темы остаются. Как Арсений подошел к маме с букетом цветов, так и я сейчас должен сделать то же самое. Зазвучит медляк, я встану, подойду и приглашу ее потанцевать. Вообще безразлично, кто и что подумает, кто как посмотрит.

Дима спросил, скрутить ли мне одну для смелости, и сбил весь настрой. Вообще вся эта робость обжигает: пробуешь подвигаться, все тело в мелких разрядах. Можно одну затяжку волшебных опилок от человека-мха – и всё, и иду. Он начал скручивать, всё рассыпал, как не вовремя, встал на четвереньки, начал собирать. А ничего не видно, Диджей посветил лампочкой – все равно не видно.

Спрятался еще глубже, почти лег на пол, спросил, поглядывает ли она в нашу сторону. Дима сказал, что не поглядывает. Ну, она же не знает, что я по ней сохну и что вообще. Она в курсе моего существования, видела здесь много раз, но не знает еще, что сейчас случится. Я подойду и приглашу ее, мы закружимся, она будет смахивать свои блестящие волосы, улыбаться, а я ей шептать. Скажу ей, какая она красивая.

Насколько же тревожно и приятно это предвкушение. И звезды от стеклянного шара, бегающие по потолку, и доносящийся с далеких столиков женский смех, и каждое слово, каждая мелодия. Мы проживаем удивительное время, в такой красоте и нежности.

Диджей еще раз спросил, ставить ли медляк. Тело что-то вообще. Показалось, что я даже встать не могу, не то что подойти. Там какой-то кент к ней уже подсел, он сам ее пригласит, пока ты лежишь. Как Дима это сказал, меня вообще перетянуло веревками, я стал похож на исполосованную посылку, брошенную на пол. Ну всё, она уходит. Уже ушла. Слышал, хлопнула дверь? Ставить медляк? Ставь, да. День рождения закончился, дерьмо, а не день рождения. Всё, пополз домой, спать.

Возможно, зря я так. Но сделал что сделал. Утром подошел к Арсению и сказал, что нужно решать, как действовать. Достал коробóк и предложил затянуться для медитации. Аккуратно скрутил ему сигу, ювелирно забил, четко-четко. Арсений втянул слишком глубоко, закатил глаза и плюхнулся на спину. Побредил слегка, посморкался и вскочил. С ясным взглядом. У тебя есть мечта? Ну? Мечта. Мечта. Есть мечта? Все то же самое, что десять лет назад.

Арсений строго спросил, где я взял эту дрянь. У человека-мха, у реки, а что? Так, надо пойти его арестовать, он продает наркотики подросткам. Арсений, а ты что, мент, чтоб арестовывать? Этот вопрос ввел его в ступор, он надулся и лопнул в смехе, как проколотый воздушный шар. Поскакал по квартире со словами: «А реально, я мент». Прыгнул лицом к лицу, тихо проговорил: «А я думал, из-за чего все это, а я просто мент». Арсений, ты не мент, ты художник, ты даришь людям прекрасное. Да! Это я. Я дарю людям прекрасное. Ну и всё. Ну и всё. И успокойся.

Через несколько дней Арсений вернулся с новой работы с большой картиной в рамке. Поставил ее в комнате, сдернул тряпку. Непонятно что. Полосы, дома, темные лучи. Для меня эта картина не лучше и не хуже, чем тысячи других, чем случайный рисунок в журнале «Мурзилка». Похоже по стилю на покосившийся портрет самого-самого художника из альбома. А он сел напротив и замер.

Опять же, если показывать эту сцену в кино, надо фоном запустить небесный хор. Дрожащая рука Арсения, гладящая воздух, нежная скрипка и пение ангелов. Тоже всё в рапиде. Как он медленно моргает, как появляется еле заметная улыбка на его лице.

Мы сначала не поняли, что произошло. Он просидел так весь вечер, потом лег спать, утром поел и снова сел любоваться. Только через два дня мама подошла с ужасом в глазах и спросила. Но не его, а почему-то меня. Где наша машина? Где наша машина? А я откуда знаю. Но догадываюсь. Появилась тетя Зоя, подошла к Арсению и сказала, что уважает его: если мудак, то надо до конца идти, не останавливаться. Это правда? Кажется, да. Поменял машину на эту картину, реально? Он ничего не говорил, грустно сидел, а мы втроем ходили по кругу как в хороводе и перешептывались. Да мне-то что? Я расстроился из-за того, что мама расстроилась, а машина эта никому не была нужна. Можно ездить на автобусах и электричках. Или ходить босыми ногами по сырой земле, быть ближе к природе.

С того дня Арсений изменился. Вроде все было по-прежнему, он ходил на работу, общался, обсуждал что-то, но все это происходило по-другому. Даже непонятно, что поменялось. Он задерживался взглядом, чуть медленнее говорил, вообще не ругался. Да, как будто с него сняли слой эмоций. Содрали старый скотч. Если приклеить скотч к бумаге, а потом его содрать, будет примерно это.

В один день решил его как-то растрясти, подошел. Он сидел на полу, вырезал буквы из цветного картона. Так. Рисуем город будущего. Что у нас в будущем? Фонари на Луне, пульсирующий бар, наполненный яркой кровью, река, приятная ночь. Подумал, если это нарисую, он точно заорет. Нарисовал, и еще Диму в пальто, летающего вокруг Луны, как воздушный змей или Шагал. Арсений не заорал, а наоборот, улыбнулся, довольно покивал. Красиво? Да. Реально, красиво? Конечно, ты очень талантливый художник.