Праздники

Интересно, что с их тачками. Или они все пришли пешком? Если оставили у бара, то их завалит деревьями: они выйдут, а там все съежившееся, все эти болтающиеся у зеркал приблуды намотаны на ветки.

Захотелось поскорее перемотать вперед, чтобы Валера залился музыкой и вышел на обозрение – произойдет хоть что-то понятное.

Еще один раскат разлился по слуху. Там, во внешней тьме, жуткая сущность по-кошачьи мягко прыгнула и раскрыла над нашим баром пасть. Она нас проглотит, а мы ничего и не поймем, продолжим отдыхать и наслаждаться греховным стоянием. Нам всем хорошо, мы так и собраны в этом месте, по теплоте чувств. И бирюзово-горчичный дым, и многоголосье, перебивающее накаты из колонок, взгляды – все это не может прекратиться, даже если нас не станет, даже если та сущность пережует нас и облизнется. Представил, что сейчас происходит в отделении Арсения. Все должны спать, накачанные феном, но в таком грохоте как поспишь. Небось стоят у окна в неподвижности. Только Моргун моргает, остальные замерли и ждут, когда стихия проломит решетки, схватит их своим хвостом и унесет в огненный град. Недовольный санитар заходит и, как Толик, негодует по поводу свиста. Перестаньте ночью свистеть на весь коридор. А это не мы, а оно. Оно скоро ворвется и всех рассудит.

Без пяти двенадцать. Вспомнил песню из фильма: «На часах у нас двенадцать без пяти, Новый год уже, наверное, в пути…» Новый год! Санитар все знал. Через пять минут бар смоет взрывной волной.

Если нас завалит, вдавит и омоет грунтовыми водами, я хотел бы оказаться рядом с ней. Дальше пусть будет барменша с советской аэробики, Дима, а совсем в стороне Князь, Бура, Ежик – с ними не хочется встречать вечность.

И тут дошло. Ведь я могу сейчас попросить поставить любую музыку. Мы войдем в новое существование под ту музыку, что сейчас выберу. И все эти бандиты, хозяин бара, Толик, хихикающие женщины не понимают ответственности момента, а я понимаю. Собственно, в этом наше отличие.

Пока осмыслял, подскочил Бура и заказал песню. Диджей сразу же поставил. «Почему так часто меркнет свет. Я к тебе пришла из прошлой жизни. В этой мне с тобою жизни нет. А я сяду в кабриолет и уеду куда-нибудь». Удивительно, никто за два часа ничего не заказал, а когда я собрался, секунду в секунду нарисовался он. Бура, видимо, прочел мои мысли и намерения, захотел въехать в пылающую пыльцу на кабриолете. Если сейчас подойду к ней под эту песню, она подумает, что я даун. Подумает – и ладно, не остается времени. Надо решиться и подойти в эти три минуты до Нового года. Потом уже всё, вспышка света, тоннель и слияние с сиянием. Голоса в тоннеле спросят: чего ты не подошел к ней? Да уже почти решился, отвлекся на мысли.

Что можно сделать за три минуты? Если бы хоть что-то понял тогда на стене, сейчас бы вышел и пропел имена ангелов. А может, они не поются и даже не произносятся. Что можно сделать за две минуты? Выйти перед собранием и раскаяться. Скрестить руки, поклониться, рассказать о своих грехах. А тут музыку не перекричишь: даже если выйдешь и начнешь исповедоваться, никто ничего не услышит, будешь выглядеть как рыба, хватающая воздух ртом. С другой стороны, это и хорошо, вроде и высказал вслух, а никто не обратил внимания.

Она сидела в холодных лучах, как звезда эстрады, смеялась, перебрасывалась фразами с барменшами. Показалось, она светится слишком ярко, выделяется и пылает. Глянул на часы. Три нуля. Новый год. Три нуля и пульсирующие две точки ядовитого цвета. Дернулся и не понял, что произошло. А что-то произошло. Все изображение изменилось, будто на телевизоре подкрутили яркость, усилили ее до едкости. Глаза заболели. Так нельзя смотреть на вещи, можно сжечься. Закрыл лицо, посмотрел сквозь пальцы. Все то же самое, только не сразу бьет в зрение. Смотреть можно, но пуская видимость дозами. Не сразу всё вокруг, а через щели – так не больно. Когда начинается зуд, надо сразу закрывать ладонями, погружать в темноту, потом выглядывать. Кто-то отравил, кто-то прожег. Что случилось? Вроде все на месте и никак не реагируют, только я почти ослеп. Не может же это быть волной от взрыва – все бы порушилось, а оно на месте. Так что произошло? Какая-то череда нелепых совпадений, неразумных встреч? Не знаю, вообще не понимаю.