Пражские сказки

– Немного, – сказала Даша, – а вот моя мама – театралка и ваша поклонница. В ее стиле, разумеется. Она вас называет «ну, этот молодой Тихомиров, ничего». Не обижайтесь, пожалуйста, это просто так…

Актеры – натуры ранимые. Галахову, который лишь с виду был легок, как пух, а истерику мог устроить на пустом месте, Даша бы в жизни такого не сказала. Но Тихомиров выглядел непробиваемым, как обросший ракушками древний кит. Скорее всего, это маска такая, однако актеры, выбравшие определенный стиль поведения с простыми смертными, обычно его и придерживаются. Если Матвей по легенде спокоен, как танк, и доброжелателен, таким он и останется, несмотря на неуставной вопрос.

– Хм… – сказал Тихомиров, а затем встал и пересел на кресло рядом с Дашей, пояснив смену диспозиции: – Не люблю кричать издалека. Я не обижаюсь, Дарья. В устах настоящего театрала снисходительное «ну, ничего» чаще всего и является истинной похвалой. Передайте своей маме, что в следующем сезоне я буду играть на сцене, и приходите, если вам интересно.

– Мне интересно, – сказала она быстро. Сейчас, когда он сидел рядом, Даша чувствовала, как от него пахнет: старомодным «Олд Спайс» и каким-то шампунем. В непростом амбре гримерки личные запахи теряются, а в кондиционированном автобусе сразу выходят на первый план. – А где, вы уже знаете?

– Да, с июня будут репетиции. Я занят в двух местах: в студии «Ловцы снов» в «Варшавской мелодии» и там, где обычно играю, в новой интерпретации «Пиковой дамы».

– Германн?

– Он самый. – Матвей прижал раскрытую ладонь к груди и продекламировал: – Можете ли вы назначить мне эти три верные карты?

– Кажется, графиня в ответ чаще всего молчала, – припомнила Даша. Русская классика со школьных времен выветрилась еще не окончательно.

– Наша весьма многословна, – заметил Тихомиров. – Режиссер прочел у Пушкина между строк много новых идей. Подозреваю, что Александр Сергеевич понятия о них не имел, однако ему уже все равно. Получилась этакая детективная комедия. Если постараемся, будет смешно.

– Вы всегда стараетесь.

– Откуда вам известно?

– Ну… вы искренний на сцене. Это видно. – Даша махнула рукой. – Когда поваришься в этом котле, начинаешь понимать, где талант, а где так – за славой пришли или за деньгами. С обратной стороны это очень хорошо видно. Вы не для славы пришли, а для сцены и зрителей.

Нет, определенно Тихомиров владеет какой-то тайной техникой гипноза: обычно Даша о таких вещах с актерами не трепалась. Польстить, подбодрить, сказать «красавец», отпуская на волю с заветного стульчика, – это всегда можно, это им необходимо, как вода. Если не чувствуешь человека, не понимаешь, зол он или радостен, устал или полон энергии, ты ему не поможешь. А задача гримера, как Даша ее понимала, – именно помочь. Актер видит свое изменившееся лицо в зеркале и может легче войти в роль. Он знает, что с глазами все в порядке, и ему это не мешает играть. Не только режиссер сказал, что все идет нормально, но и девочка-гримерша глянула восторженными глазами и обронила нечто ободрительное – и появляется дополнительный кусочек силы, который потом, благодаря магии пленки, вытягивает любую сцену. Это начинаешь чувствовать хребтом, если к такому расположен, а если нет – в определенной профессии тебе делать нечего. Под актерскими эмоциями Даша поворачивалась, как флюгер, туда, куда ветер дул, чтоб на пользу шло; но ее личные переживания и мнение всегда оставались за кадром.

– Как это вы меня раскусили, – сказал Матвей и улыбнулся; на щеках его тут же появились еле заметные ямочки, и Даша, глядя на них, автоматически подумала, что надо в паре мест эти участки подчеркнуть. Там, где Матвей улыбается по сценарию, на солнце смотрит. Оператор возьмет крупный план – девушки потом растают. Ямочки, да.

– Кусать положено вам, – отшутилась Даша. – Клыки не жмут?

– Нет, отлично сделаны. И вы прекрасно гримируете, я рад, что Мария Ивановна назначила именно вас. Она сказала, вы не должны были ехать, вместо кого-то другого полетели?

Невинное замечание словно обдало Дашу холодом. Ах да, Матвей ничего такого не имеет в виду: откуда ему знать о противоправных деяниях на пару с Казимиром? Ответила она спокойно:

– Да, мы поменялись… Вам понравилась экскурсия?

– Полезно.

– Но в меч вы все равно не верите?

– Верю, что в опорах могли замуровать какое-нибудь железо с сакральным смыслом, однако водяной реальнее.

Даша засмеялась, потом все-таки спросила нерешительно:

– Я вам не надоедаю? Если что, вы скажите…

– Даша, – прервал ее Матвей, – послушайте, давайте договоримся. Я не волшебник в голубом вертолете, а парень-сосед с лестничной клетки, ладно? Такая у меня будет роль. Я не знаю, может, кто-то и любит, чтобы вокруг него трепетали, а я нет. Мне это мешает, не вы. С вами приятно поговорить, вы интересная девушка, – каким образом это может побеспокоить, скажите? Вы с соседом так же церемонитесь?