Преданья старины глубокой

— Нет. Просто на человечьих ногах я коня не догоню — неуклюжие они, — спокойно разъяснил Яромир. — А коли волком обернусь — так рука лапой станет. На трех лапах особо не поковыляешь — только курей смешить… Пошли лучше ко мне в избу — там и покумекаем, что дальше делать.

— А ты что — тут где-то живешь?

— Да недалече совсем.

Иван немного подумал.

Потом еще немного подумал.

И еще немного подумал.

Минут через десять Яромир устало сообщил:

— У меня рука болит и живот бурчит. Ты побыстрее соображать можешь?

— Быстро княжичам думать невместно, — степенно сообщил Иван. — Быстро пускай поповичи думают. А у меня род знатный, мне иным заниматься положено…

— А есть ты хочешь? — прервал его Яромир.

— Чего замер, как неживой?! — Княжич резко выхватил из-за голенища деревянную ложку и воздел ее боевым клинком. — Дорогу показывай!

Все сомнения Ивана сразу отправились прочь. Покушать он любил не на шутку — часто и много. Это ведь и есть одно из дел, которым положено заниматься князьям да боярам — яства всякие вкушать в превеликом множестве.

Яромир Серый Волк почти сразу свернул на самую узенькую тропку — судя по следам, люди по ней отродясь не ходили, только лесные звери. В первую очередь преобладали как раз волчьи следы. А Иван рассеянно поглядывал по сторонам и ковырял в носу, не особо интересуясь, куда именно его ведут.

— Вот здесь и живу, — лениво махнул рукой волколак, огибая большой дуб.

В прогалине меж деревьями притаилась крохотная избушка, с одним-единственным оконцем, потолком из плотно притесанных бревешек, плоской односкатной крышей и небольшой дверью на деревянных крюках.

— Никого… — принюхался Яромир, переступая порог. — А ты чего замер? Заходи, гостем будешь…

Иван спокойно зашел, не обращая внимания, что испачкал рукав в смоле. Сохранность драгоценных тканей его никогда не заботила — не расползается свита по швам, и ладно.

В жилище оборотня оказалось тесно, но очень уютно. В углу чернел остывший таган, вдоль стены вытянулись широкие нары из тесаных плах.

— Располагайся, — буркнул волколак. — Вон, очаг разожги покудова.

Княжич невозмутимо шмыгнул носом, вытер сопли вконец изгвазданным рукавом и отправился за дровами. Поленница расположилась в небольшой клетушке, пристроенной снаружи. Иван приволок сколько руки обхватили, умело уложил полешки горкой, подсунул сухой бересты и чиркнул кремешком по кресалу, добывая искру.

Огниво он, разумеется, всегда носил за поясом — после ножа это самая важная вещь в дороге. А может, даже и поважнее.

Яромир тем временем занимался раной. Он щедро налил на запястье какого-то зелья из баклажки, обложил листьями подорожника, сверху шлепнул шмат сырого мяса, обвязал все это теплым платком, а потом долго что-то причитывал сверху.

— К утру все зарастет… — блаженно вздохнул он, растягиваясь на нарах.

— А это ты что ж — и ведовать умеешь? — нахмурился Иван.

— Какой же я оборотень был бы, если б пары мелочей для хозяйства не знал? — насмешливо прищурился Яромир. — Так, пустячки, ерундовинка для малой надобности… В быту иной раз полезно. К слову, у меня уже брюхо подводит…

— И у меня…

— Ну так за чем дело стало? У меня там в погребе припасы всякие — распоряжайся.

— А чего это я у тебя — заместо холопа, что ли? — недовольно посмотрел на него Иван. — Я, чай, княжий сын, мне стряпать невместно!

— Ну, меня тоже не пальцем делали, — пожал плечами Яромир. — Ты вот про Волха Всеславича слышал?

— Дак кто ж про него не слышал-то!

— Ну так я его сын.

Глаза Ивана стали круглыми, как плошки. Он пару раз открывал рот, так и не решаясь вымолвить ни слова, а потом все-таки благоговейно спросил:

— И… и какой он был?.. Волх-то?..

— Да я почем знаю? Я еще дитем был, как он помер. Оборотень был, как я, больше ничего доподлинно не скажу. Только не в одного волка умел перекидываться, а и в сокола, и в тура, и еще в кого хочешь. Даже, говорят, в змея летучего умел. Не слышал?..

Втапоры поучился Волх ко премудростям:
А и первой мудрости учился
Обертываться ясным соколом,
Ко другой-то мудрости учился он Волх
Обертываться серым волком,
Ко третей-то мудрости учился Волх
Обертываться гнедым туром — золотые рога.

— Мы от него это и унаследовали — младший мой братец, вон, в сокола перекидываться умеет, братец старший — туром по лесам бродит… Нас так и прозывают — Гнедой Тур, Серый Волк и Ясный Сокол. У нас еще и сестра была — Белая Лебедь — только она пропала давно… Пожалуй, одни рожаницы[8] знают, где она теперь… да и жива ли еще…

— Ишь как! — подивился Иван. — А сколько тебе лет-то, а?

— Семьдесят семь, — равнодушно ответил волколак.

Иван снова начал глупо моргать. Его собеседник выглядел от силы на сорок.

Яромир снисходительно усмехнулся и объяснил:

— Я ж оборотень, забыл, что ли? Я три человеческих срока прожить могу… если раньше не прибьет никто, конечно. Пытаться многие пытаются…