Предания и мифы средневековой Ирландии

Две недели и месяц провели Курког, Этне и девушки в Эмайн Аблах, и все это время ничем не питалась Этне, кроме молока пятнистой коровы. Потом отправились они домой, ибо хоть и царили в Эмайн Аблах веселье и радость, довольство и наслаждение, милее было Курког в Бруге на берегу Бойн. Думал Мананнан удержать ее и спел такую песнь:

О Курког, прекрасная обличьем,
не противься остаться у нас,
будешь ты слушать весь вечер
песни Тир Тайрнгире.

Когда возлежу я на ложе,

всеми богатствами я наслаждаюсь,
................................
................................

Солнце ласкает Круйтин Куан,

и птицы здесь не несут беды,
................................
................................

После того собрались девушки в путь и распрощались с Мананнаном, его женой и людьми. Пришли они к Бругу на Бойн, где встретил их Энгус и приветствовал девушек. Стал он расспрашивать их и пожелал узнать у Курког, согласилась ли Этне отведать напитки и кушанья и дознался ли Мананнан, отчего не желает она к ним притронуться.

— Ничего не пила и не ела она все это время, — ответила Курког, — кроме молока пятнистой коровы, и вся великая власть Мананнана не могла заставить ее отведать иного питья или кушанья. Лишь только смог он узнать, отчего не желает она никакой пищи.

Говорил ли тебе он об этом? — спросил тогда Энгус. — Воистину да, — ответила девушка, — и сказал он, что единый Господь всемогущий воспрещает ей есть пищу Племен Богини Дану. И еще говорил он, что, когда опозорил Этне Финнбар, отлетел от девушки злой дух и явился на место его ангельский образ. В том и причина, что не желает она еды и питья, ибо не принадлежит теперь никому иному, как только верному народу единого всемогущего правителя.

Так жила девушка со времен Эремона, сына Миля, до правления Лоэгайре, сына Ниалла Нойгиаллаха, когда прибыл в Ирландию Тайлгинн. В ломе своего приемного отца Энгуса, что в Бруге на Бойн, да в Эмайн Аблах у Мананнана проводила она время. Ни к какому питью и еде не притрагивалась она у Мананнана, кроме молока пятнистой коровы, а в Бруге пила лишь молоко бурой коровы Энгуса и всякий раз, как уже говорилось, сама доила их в золотую чашу.

И прославилась эта ее пища по всей Ирландии среди Племен Богини Дану и Сыновей Миля — "Пища Домов Двух Чаш и Воспитание Домов Двух Чаш" стали с тех пор говорить все и будут говорить во веки веков.

Когда же пришел Тайлгинн и прогнал из Ирландии друидов и демонов, а ирландцы прияли ярмо истинной веры и благочестия, как-то раз летним днем была Курког со своими девушками на лугу перед Бругом на Бойн. Мучили девушек зной да жара, и пошли они искупаться в Бойн. Когда же наплавались они вдоволь, пошла каждая девушка из воды к своей одежде. Не заметила этого Этне, и случилось тогда, что рассеялись чары Фет Фиада, от которых были раньше девушки и сама Этне невидимыми. Тут перестала девушка видеть своих подруг, а сама стала видимой всякому.

Вышла она из воды, оделась и принялась искать девушек на берегу Бойн, но нигде не могла их найти. Недалеко отошла она, как вдруг увидела тенистый развесистый сад с простой кладбищенской оградой вокруг. Приблизилась Этне к ограде и заметила у входа в храм седого приветливого священника, который истово молился Создателю перед лежащей книгой. Приветствовала Этне священника, а тот спросил:

— Отчего ты совсем одна, о девушка?

Рассказала ему девушка все о себе и спросила:

— Кто ты, о священник, и из какого народа?

— Я из людей божьих, — ответил священник, — а Патрик, сын Кальпурния, мой второй отец. А из наших ли ты людей?

— До сей поры была я из Племен Богини Дану, — ответила Этне, — а отныне будем мы с тобой из одного народа.

— В добрый час ты пришла, — молвил священник, — и не пристало мне отвергать того, кто желает быть из людей божьих.

— Что же ты делаешь тут? — спросила девушка.

— Молюсь Господу и читаю вслух книгу, — ответил священник, — и коли ты из людей истинного Бога, то странно, что не знаешь этого.

— Как же мне было узнать, — отвечала девушка, — когда не случалось мне видеть такого. Хотела бы я, чтобы с этой поры ты наставлял меня и учил каждый день.

И еще сказала она: