Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»

— А вы, оказывается, знаете такое, что мне, монаху, неведомо? Это напутствие читать можно и после пострижения, если так уж хочется, — это никогда не поздно. Однако же обряд ухода в монахи означает отказ от мирского имени, в знак того остригают и выбрасывают волосы, рассматривая их как пыль этого бренного мира, и удаляются от привязанностей. Попробую объяснить это на примере. Вон пальмовое дерево. Иногда с него обрывают ветви, и оно уподобляется бритоголовому монаху, но мы не читаем всякий раз «Вступающему на стезю отсечения привязанностей воистину воздастся…» Однако причина, по которой мы обрываем ветви[378], очень близка по смыслу к сути Пути Будды. Сметаем пыль бренного мира, метём весь мир Саха, а когда метла истреплется, изотрётся об этот мир, облысеет, — тогда уж ей не находится применения, её забрасывают в угол на чердаке, и она становится буддой, и уже тогда она воистину освобождается от бренного мира. Можно хоть миллион раз прочесть «Вступающему на стезю…» как заклинание-дхарани, но, пока человек не стал воистину монахом, он обретается в мире Саха.

Так объяснил он, а тот отец был человек не совсем уж необразованный, осознал такой порядок вещей и с тех пор ещё больше почитал преподобного.

7 О дзэнской беседе в деревне близ Нара

Преподобный Иккю временами бывал в деревне Такиги[379] близ Нара. В деревне неподалёку жил мирянин по имени Сёсаэмон, который стремился к обретению дзэнской мудрости. Постепенно постигал он благодать проповедей, искал истины в практиках дзэн, а когда узнал, что знаменитый Иккю обретается поблизости, захотел с ним встретиться и постоянно об этом думал, и как-то пришёл наконец к нему, постучал в дверь, а преподобный спросил:

— Кто там?

— Мирянин, взыскующий совершенствования в Учении Будды! — отвечал Сёсаэмон.

Иккю тут же спросил:

— И что такое Учение Будды? — а Сёсаэмон сказал:

Учение Будды —
Это пять сё риса, которые
Мерный черпак не измерит,
В котле сами собой
Становятся кашей.

Буппо: ва

Масу дэ хакарану
Комэ госё:
Такану набэ нитэ
Мэси то нарикэри

На это Иккю ответил, даже не переведя дух:

Если ты тот котёл,
Который сам собой варит,
О чём же ты хочешь спросить,
О черпаках, поварёшках
Или о чём-то ещё?

Таки мо сэдэ

Мэси то нарикэру
Набэ нараба
Масу мо сякуси мо
Нани таному ран

Сёсаэмон тут же вошёл внутрь и спросил:

— Что это, что не имеет ни начала, ни конца?

А Иккю отвечал:

На деревьях в горах
Под осенним дождём
Листья краснеют.
Деревья сбросят листву
Для того, чтобы вновь зацвести.

Мото яма ки но

Сигурэ ни сомуру
Момидзи ха ва
Соно саку тамэ ни
Отиба то дзо нару

Тот снова спросил:

— Каков же обычай этого мира?

Всё вокруг ложно
В этом обманчивом мире,
Только в одном
Можно уверенным быть —
В том, что когда-то умрёшь.

Нанигото мо

Мина ицувари но
Ё но нака ни
Синуру то иу дзо
Макото нарикэри

А Сёсаэмон в ответ сложил:

Всё вокруг ложно
В этом обманчивом мире,
Даже и в этом
Нельзя уверенным быть —
В том, что когда-то умрёшь.

Нанигото мо

Мина ицувари но
Ё но нака ни
Синуру то иу мо
Ицувари наранэба

В ответ Иккю сказал:

Ложны и жизнь, и смерть
В этом обманчивом мире,
Есть ли вообще
Что-то такое вокруг,
Что истиной можно назвать?

Икисини мо

Мина ицувари но
Ё но нака ни
Макото то иу мо
Нани арэба косо

Так в ответ на каждый вопрос Иккю слагал стихи. Сёсаэмон преисполнился благоговения, затрепетал от восторга и осознал, что вот это — дзэнский учитель, которому можно довериться, и сказал:

— Прошу вас и впредь наставлять меня на Путь. Вопросов у меня, что песчинок на взморье, все не смогу задать, и на этом пока с вами попрощаюсь! — вышел, дошёл до плетёной калитки, тут всплеснул руками: — А самое-то главное я и забыл спросить! Как же буддами-то становятся?

Иккю подумал: «Ну и пройдоха!» — и отвечал:

— А это совсем просто! — с этими словами он задрал одежду, оголив зад, и испустил ветры с громоподобным шумом.

— Вот отсюда-то будды и происходят![380]

Сёсаэмон был потрясён. «Он даже более велик, чем о нём рассказывают!» — с такими мыслями он и ушёл.