Предания вершин седых

— Не стесняйся, накинь что-нибудь, — усмехнулась Куница. — А вот платочек свой поднеси в подарок Бабушке. Хорошая вещица, красивая. — И девица-оборотень потеребила бахрому платка, провела пальцами по завиткам серебряной вышивки, нанесённой поверх тканого узора. — Так у нас положено: кто хочет Бабушке уважение выказать, должен сделать подношение.

Куница осмотрела платок: вроде не запачкан, в подарок поднести не стыдно. Порывшись в корзинах, она подыскала простую, но ладно скроенную заячью безрукавку, которая надевалась мехом внутрь.

— Вот, примерь-ка! Должно тебе впору быть... А платочек придётся отдать.

Безрукавка села прекрасно, будто на Олянку и была сшита. К ней прилагался кожаный пояс.

— Вот и славно! — одобрила Куница. — Рубашку бы постирать ещё, но это успеется. Первым делом тебе надобно Бабушке представиться.

Свумара жила в самом большом шатре вместе с парой дюжин соплеменников. В основном это были молодые волчицы, дети и подростки. Малышня резвилась и возилась друг с другом в зверином облике, а присматривавшая за ними русоволосая и голубоглазая женщина-оборотень время от времени наводила порядок, легонько поддавая какому-нибудь слишком расшалившемуся дитятку по пушистой попе, чтоб не шумел чересчур и не тревожил Бабушкин отдых. Размером эти малыши были со взрослых обычных волков, и клыки у них виднелись уже внушительные; тяпнет такой щеночек — мало не покажется. Впрочем, мордочки у них были забавные и даже по-детски милые, ещё не успевшие стать жуткими, как у взрослых Марушиных псов. Свежая, не зажившая рана опять вскрылась, набухла болью: а ведь у Олянки вскорости мог бы быть вот такой же малыш — свой, родной, вертлявый и смешной, с несмышлёными глазёнками. Ей вдруг до стона, до скрежета зубов захотелось схватить и затискать кого-нибудь из этих маленьких — почесать за ушками, погладить мохнатое тёплое пузико, расцеловать мордашку... Глаза намокли, горло распухло от солёно-горького кома.

От ворчащего, повизгивающего клубка пушистых щенят вдруг отделился один — светло-серый, с белыми «носочками» и грудкой, медово-золотистыми глазами и изящной, по-лисьи остроносой мордочкой. Он подбежал к Олянке и принялся тыкаться носом ей в колени, тереться мохнатым боком и дружелюбно, ласково урчать и повизгивать.

— Здравствуй, Сваша, — засмеялась Куница, присаживаясь на корточки и почёсывая нарядную белую шею маленького оборотня. — Сваша у нас добрая и жалостливая, всех утешает.

Олянка тоже присела, чтобы быть вровень с этими чудесными золотыми глазами, и робко протянула руку. Девочка-волчонок охотно дала себя и погладить, и почесать, а ещё облизала мокрые щёки гостьи тёплым слюнявым языком.

— Какая ты славная, Сваша, — сквозь слёзы улыбнулась та, жмурясь от гуляющего по её лицу языка. — Здравствуй... Меня зовут Олянка. Можно тебя обнять?

Дружелюбная малышка тут же потянулась к ней, и Олянка обняла её, запустила пальцы в густой мягкий мех и закрыла глаза. Сердце обливалось тёплыми слезами и хотело такую же дочку.

— Чья же это у нас такая хорошая девочка? — проговорила она, отпустив Свашу и заглядывая в её очень уж умилительно-очаровательную для Марушиного пса мордашку.

— Это Свиреды дочурка, — сказала Куница. И кивнула в сторону женщины-оборотня, которая присматривала за детьми.

Няня была красивая, большеглазая, с тонкими, точёными чертами лица. В её спокойных светлых глазах не промелькнуло и тени тревоги, когда её Свашу принялась обнимать и тискать какая-то незнакомка: весьма проницательно она определила отсутствие угрозы. А может, слёзы Олянки при виде детей навели её женское чутьё на догадку о беде.

— Бабушка отдыхает после трапезы, — сказала она, обращаясь, скорее, к Кунице, чем к гостье. — Как проснётся — выйдет. А пока можете подкрепиться тем, что осталось.

— Самое время, — потирая руки, облизнулась Куница. — Дорога долгая была, у нас уж животы подвело!

От Бабушкиной трапезы осталось мясо на рёбрах, не совсем дочиста обглоданная оленья лопатка, немного потрохов и нутряной жир.

— Негусто, — разочарованно причмокнула Куница. — Но и на том благодарствуем.

— Ладно, я спрошу у охотников, — с негромким и мягким смешком сказала Свиреда, поднимаясь на ноги. — Может, у них что осталось. А вы тут присмотрите за малыми.

Улыбка ей очень шла, отразившись в глазах ясными звёздочками. Волнистая густая грива её волос, перехваченная в нескольких местах ремешками, была просто огромной, почти достигая кончиками колен. Плетёное очелье украшали нарядные четырёхцветные перья из крыльев селезня, а на нижнем из ремешков-подвязок её косы красовался пучок полосатых гусиных перьев. Кутаясь в шерстяную накидку грубой вязки, лесная красавица проплыла мимо Куницы с Олянкой и выскользнула из шатра. Едва она скрылась, Куница с озорным видом бросилась в кучу играющих щенков:

— А ну, мелюзга, давай бороться! Кто у вас тут самый сильный?