Преданная (СИ)

Он забрасывает туда какую-то папку, мой взгляд сам собой соскальзывает с мужской спины на одну из трех полок. Что на них – не хочу знать. И передавать Смолину не хочу.

Тарнавский же, словно издеваясь, не закрывает тут же, а дает рассмотреть. Захлопывает дверцу сейфа и проворачивает ключ.

Я переступаю с ноги на ногу, поднимая взгляд к мужской щеке.

Не слежу за кодом, который вводит, волнуюсь, но раз за разом повторяю: мне без разницы. Мне все без разницы. Какой он человек. Какие у него тайны. Мне нужна только помощь.

Закончив, Вячеслав возвращается к своему столу.

– Десять почти, Юля, почему ты до сих пор на работе?

Складывает в портфель ноутбук, какие-то документы. Я слежу за его действиями, оторопев.

Не получив ответ – он поднимает взгляд. Улыбается широко и с ямочками. Я когда-то млела от этого, а сейчас вместо очарования – тревога.

Чувствую себя некомфортно. А еще глупо.

– Вы обещали мне… – Взгляд мужчины не меняется, но эмоции во мне – очень. Неловкость мешает даже договорить.

Смаргиваю – не помогает. Тянусь к шее.

Легонько сжав, придаю себе смелости. Делаю еще один шаг вглубь кабинета.

Без разговора я отсюда не выйду.

– Вы мне обещали уделить время, Вячеслав Евгеньевич. Это недолго. Я… – Я ночью вам писала. Вы знаете, что мне страшно. Пожалуйста…

Глазами договариваю то, что не могу вслух. Судья так и стоит за своим столом, занеся руку над портфелем.

Смотрит на меня, дышит спокойно, моргает, как все люди. Молчит… Почему-то. Это сигнал, что я могу говорить?

– Я хочу быть с вами честной, Вячеслав Ев…

Я только начинаю, и тут он приходит в движение. Забрасывает в портфель ручку, закрывает его и щелкает застежкой.

Выпрямляется, берет в руки и обходит.

– Это отлично, Юля. Я очень ценю честность. Но сегодня поговорить у нас не получится.

Сердце… В обрыв.

Тарнавский надвигается, я переживаю мощнейшее землетрясение. Почвы под ногами просто нет. Все сыпется. Вокруг. Внутри.

– Вы же обещали мне, Вячеслав Евгеньевич, – шепчу себе под нос, вызывая у жестокого мужчины улыбку.

Он подходит почти вплотную. Продолжая улыбаться, склоняет ухо к плечу. Смотрит на меня.

Я тем временем покрываюсь пятнами. Это такой ужас… Такой…

– Завтра поговорим, в чем проблема, малыш? – Его обращение вызывает отторжение. Я дергаюсь назад, когда в воздухе поднимается рука.

Мужские пальцы соскальзывают вниз, не коснувшись моей кожи. Губы кривятся в усмешке.

Я смотрю на него, не в силах контролировать свое разочарование.

– Завтра вы тоже будете заняты…

Последние надежды рушатся с треском. Перед глазами мелькают строчки переписки с ним ночью.

Потом – его идеально отыгранное сожаление вот сейчас.

Я убеждаюсь в том, что газлайтит он прекрасно. А еще в его бессердечности. Ненавижу его… До предела.

– Возможно, буду, Юля. Тогда послезавтра. Ты же помощница, малыш. Твоя работа – ловить мой ритм. Подстраиваться. Все в твоих руках.

Не коснувшись щеки, Тарнавский не успокаивается. Снова тянется. Я уже не дергаюсь. Мужчина поддевает кончик моего носа. Мне в детстве папа так делал. Тогда я смеялась. Сейчас…

– Мне нужно пять минут, Вячеслав Евгеньевич. Пожалуйста…

Молю, даже вопреки пониманию, насколько это унизительно: получить обещание, весь день ждать, чтобы вечером…

Тарнавский слегка сводит брови. Мне кажется, я ловлю момент колебания. Пытаюсь ухватиться за него и убедить, выпаливаю:

– Это не только для меня важно. Для вас тоже.

Но вместо заинтересованности и серьезности получаю усмешку.

Тарнавский подается вперед, наклоняется к моему уху.

– Малыш, я на работе с половины девятого. У меня было дохуя встреч, писанины, разговоров. Я уже ими наелся. Сейчас я хочу пожрать и завалиться спать. Понимаешь?

– Вячеслав Евгеньевич…

– Не понимаешь… Тогда иначе скажу. В какой момент времени ты решила, Юля, что меня в десять вечера ебут твои дела?

Вопрос бьет четко в солнечное сплетение. Кажущаяся физической боль мешает вдохнуть. Ответить – тем более.

«Но попробуй поделиться. Всякое бывает. Вдруг некоторые люди оправдывают надежды?»

Некоторые люди оправдывают.

Некоторые… Но не вы?

Первый вдох дается очень сложно. Я как будто воды наглоталась. Жадно втягиваю воздух и отступаю.

Тарнавский выравнивается. Смотрит на меня, лучезарно улыбаясь. Я понимаю, что он еще хуже, чем я думала.

– Извини за грубость. Не обижайся, но…

Мужчина разводит руки. Я увожу взгляд в сторону.

Вы… Вы кто вообще? Вы же чудовище…

– Я хотела утром…

– Утром я не мог.

– Вечером тоже…

– Ну что ж, Юля, — смотрю на него. Он улыбается, а я умираю. – Так бывает. Надо было раньше настоять. Да и вообще хорошая привычка: все делать вовремя. Конверт, кстати, в понедельник мне привезешь. Хорошо?

Глава 34

Глава 34

Юля

У меня нет ни конверта, ни надежды больше.

Я удаляю диалог со Спорттоварами и блокирую пользователя. Это эмоциональное и не способное ничем облегчить мою участь действие. Но именно так хочется поступить со своими ложными чаяньями. Растоптать. Каждое.

Я влюбилась в худшего из мужчин.