Преданное прошлое

Постепенно неясная тень впереди становилась все более и более определенной, возник скалистый гребень, потом волнорез, весь в пене прибоя, высокая стройная башня, крыша которой в лунном свете отсвечивала серебристо-зеленым, широкое устье реки, по обе стороны от которого возвышались мощные укрепления.

Чего бы Кэт ни ждала при первом взгляде на этот загадочный континент, но она не готовилась увидеть ничего, столь резко, до шока, контрастирующего с окружающим миром, чем эта воздушная, словно сотканная из эфира высокая башня.

— Сла эль-Бали, Старый Сале, — пояснил раис, указывая на городские строения на левом берегу. — А Сла эль-Джедид, Новый Сале, на другой стороне. У меня есть семья на оба берег — среди мориски Нового Сале и между последователи Сиди аль-Айячи в старом городе, и это даст мне редкий возможность, необычный преимущества в мой дела.

— Он крикнул что-то своим матросам, и один из них подал сигнал лампой, открыв ее один раз, два и три. На верхней части укреплений засверкали вспышки ответного сигнала. Аль-Андалуси усмехнулся: — Они уже знают, что мы — один из них. Там хорошо помнить этот прекрасный корабль, а никакой другой не осмелится входить в реку ночью. Здесь предательский русло, опасный даже при самом ярком солнце, хотя и носить спокойный имя Бу-Регрег. — Б его произношении это название прозвучало прямо как карканье вороны: бу-рак-рак!

— И что это означает? — спросила Кэтрин, с ужасом разглядывая стены крепости с мириадами фигурок в белых балахонах за их зубцами и множеством пушек на огневых позициях.

Он с минуту раздумывал, нахмурив брови.

— Юсуф-раис говорил, что на твой язык это называется «Отец отражений», потому что в спокойный день, когда река спокойный и лежит, как лист олово, можно видеть, что в ней отражается небеса. Но моряк должен смотреть внимательно, когда ведет своя корабль, потому что под сверкающей шкура лежит укрытый песчаный банка, на котором сломали хребет тысячи корабль, а еще тысячи пошел ко дну в его извивистый протоки. — Он помолчал, потом улыбнулся: — Хорошо вернуться домой, с триумф, с большой успех. — Он закрыл глаза, провел ладонями по лицу, поцеловал правую руку и прикоснулся ею к сердцу. — Шукран лилах!42

Триумф. Успех. И груз рабов-христиан, большинство из которых попадут, как говорили невольники в трюме, на галеры и невольничьи рынки, где с ними будут дурно обращаться и бить, пытать и насильно заставлять отказаться от своей веры, и в конце концов несчастные умрут на чужбине. У девушки сжалось сердце от противоречивых чувств, которые бушевали в груди.

И слова сами собой сорвались с губ, прежде чем она успела их остановить:

— Вот вы рассказываете про ужасные вещи, которые творили испанцы с вашей семьей, и утверждаете, что ведете священную войну против христиан, что это месть от имени всех, кто исповедует магометанскую веру. Но если по вашей религии это совершенно правильно — обращаться с невинными людьми, мужчинами, женщинами и детьми, так, как обращаетесь с ними вы, засадив их в трюм корабля, где они валяются в грязи и умирают от болезней и дурного обращения, тогда я должна вам сказать, что это жестокая религия и что ваш бог — это не мой бог!

В глазах раиса полыхнула ярость, она заметила, как его рука сжалась в кулак и задрожала от усилия, которое мужчина сделал над собой, чтоб удержаться и не ударить ее. Казалось, время остановилось. Кэтрин пристально смотрела на него, пока не почувствовала, что колени вот-вот подогнутся, все еще не понимая, то ли она сказала что-то ужасное и ей осталось лишь несколько мгновений жизни, чтобы успеть пожалеть об этом, то ли коснулась какой-то очень болезненной точки и это привело его в замешательство. Но когда она уже решила, что случилось именно последнее, он выкрикнул какой-то приказ, и несколько секунд спустя ее схватили двое пиратов, примчавшиеся на зов капитана.

— Нет время спорить с тобой. Надо вести корабль через Бу-Регрег, а потом к причал. У меня вообще нет привычка спорить с женщины. Тебя отправят обратно, к твоим люди. И твой судьба будет такой же, как их судьба. Никто не смеет оскорблять мой религия и мой бог. Никто не смеет оскорблять память о моя семья. Я думал, ты стоишь больше, и не только деньги. Но ты такая же, как все остальной, невежественный и неверный. Ты могла бы жить как королева, в самый красивый дом в касба43, но теперь будешь сидеть со все остальные.

Он махнул матросам рукой и отвернулся.

ГЛАВА 18