Преданность

Поскольку висит тишина, Тео говорит, что сегодня часть дня провел в медкабинете. Помолчав минуту и не дождавшись никакой реакции, добавляет, что был наказан за отсутствие спортивных брюк. Рассказывает про розовые треники и про четыре круга бегом на глазах у всех.

У отца начинают блестеть глаза, на шее и на лбу выступают красные пятна, руки подрагивают.

Тео хочется, чтобы отец встал и хрястнул как следует кулаком по столу. Чтобы все опрокинул и заорал: «Ну гадина, сейчас я ей покажу!» Чтобы сгреб куртку и выскочил из квартиры, хлопнув дверью. Но вместо этого у отца по щекам ползут слезы, а руки так и остаются лежать на коленях.

Тео не может видеть, как отец плачет.

Шум в его голове вдруг становится громче и пронзительнее, достигает предельной частоты. И тогда ему хочется крикнуть отцу, что тот грязный и некрасивый, наговорить гадостей.

Тео закрывает глаза и набирает в легкие воздух, чтобы снять спазм в горле — он отлично научился подавлять рыдания, — а потом протягивает отцу кусок бумажного полотенца, который валяется на столе.

— Да не страшно это, папа, пустяки.

ЭЛЕН

Во вторник в конце дня мне в коридоре попались девчонки из пятого Б, шли навстречу. Лица у них были серьезные, выражение прямо драматическое. Они о чем-то шушукались с заговорщицким видом, но эмоции настолько захлестывали, что долго на шепоте им было не удержаться. Среди обрывков разговора я несколько раз расслышала имя Тео. Я подошла ближе. Когда мы поравнялись, они замолчали. Эмма и Солина посмотрели на Розу Жа-кен — она тут была главной. Только она имела право посвятить меня в то, что их так занимало: либо Роза расскажет, либо никто.

Я спросила, куда они идут, — зачин для разговора не самый ловкий, но ничего лучше я не придумала.

Они только что вышли с занятий по физкультуре и идут на урок к Фредерику.

Я вместе с ними двинулась в сторону крыла В, по пути ломая голову, как бы их разговорить, но особо стараться не пришлось: девочки настолько кипели негодованием, что их самих прорвало. Для начала Роза с вызовом сообщила, что Тео Любин ходил к медсестре.

— Потому что на физкультуре такое было! — единым духом выпалила она.

Потом выждала несколько секунд, смакуя произведенный эффект, и снова заговорила:

— Он сначала бегал на глазах у всех, а потом кровь пошла из носа. Очень сильно. Прямо все вокруг залило, мадам Дестре!

Дальнейшее я уже не слушала. Сказала спасибо и быстро отошла. Я заставила себя не бежать, но как только оказалась вне их зоны видимости, ускорила шаг.

Я постучалась и вошла. Занавески были задернуты, в медкабинете царил полумрак.

Я увидела, что Тео лежит на одной из коек для учеников; мне показалось, что он спит.

Медсестра задвинула ширму возле кровати и знаком позвала меня в кабинет — маленькое смежное помещение, дверь которого она оставила открытой. Всю беседу мы вели шепотом. Она рассказала, что с трудом смогла остановить кровотечение, даже думала вызвать его мать. Нет, он не падал, не делал резких движений. Это началось, когда он просто бегал по спортивному залу. Вроде бы даже не быстро, без особых усилий. Больше он ничего не сказал. Давление низкое, общая слабость. У нее были все основания осмотреть его еще раз, и она его осмотрела. Искала причину. Но не нашла ничего. Никаких следов травм. Только с прошлого раза он еще потерял в весе.

Я спросила, можно ли мне к нему. Она разрешила подойти к кровати, на которой он лежал. Он почувствовал мое приближение и открыл глаза. Лицо ничего не выражало.

Я спросила, как он себя чувствует. Он ответил, что лучше. Я спросила, надо ли предупредить родителей, он чуть приподнялся и сказал: не стоит, мать будет беспокоиться из-за пустяков, дневные занятия почти закончились, он пропустил музыку, но это был последний урок на сегодня. Долежит до перемены, пойдет домой и отдохнет.

Я осталась сидеть возле него в тишине. Он не залез под одеяло, а лег поверх, словно не хотел ничего запачкать или смять. Футболка чуть задралась, я увидела полоску кожи возле талии — кожа была белой, детской, мальчишеской, душераздирающе нежной, такой тонкой, что казалась прозрачной. И тут я заметила на нем эти жуткие треники Барби, заляпанные кровью.

— Это что, твои брюки?

— Нет, это из спортзала, я свои забыл.

Сразу перед этим мне удалось поймать его взгляд, но он тут же отвел глаза. Завернул одеяло и прикрыл ноги.

— Это мадам Вертело сказала тебе надеть треники?

Он замялся, потом кивнул.

— И бегать на глазах у всех?

Он не ответил.

— Одному?

Лицо исказилось немой болью, и он закрыл глаза. Я сказала медсестре спасибо и вышла из кабинета. Перемена закончилась, пора было проводить последний урок. Третий С наверняка уже несколько минут ждет меня в классе.

Но я не раздумывая направилась в спортзал, где еще должна была находиться Элиана Вертело.

Ее ученики небольшими группами стояли около спортивных снарядов. Сама она была возле асимметричных брусьев и объясняла задание, показывая руками, как должны двигаться ноги, — я подумала, что издали это выглядит довольно комичным.