Преданный друг (СИ)

— Скажи, что ты дашь нам шанс, что хотя бы подумаешь об этом. — Но он тут же дернул головой, отметая свою просьбу. — Нет, не надо, не слушай меня. Скажи, чеготы самахочешь.

— Я хочу, чтобы мы были вместе, — ответила я ему, и нахлынувшая откуда-то изнутри волна невероятного облегчения заставила мой голос зазвенеть.

— Как здорово, когда совпадают желания. — Егор погладил мою скулу большим пальцем, притянул меня к себе и позволил, совсем как раньше, доверчиво приникнуть щекой к его груди. Его ласковый голос затихал с каждым произнесенным словом, пока наконец не превратился в шепот. — Значит, мы с тобой снова вместе, рыжик, трусливый заяц, смешная моя Ника...

ГЛАВА 30. НИКА

Я понимала, что или поздно пришлось бы это сделать, но все равно было страшновато. Впрочем, отступать было некуда: у ворот стояла машина, в машине сидел Егор, и он еще вчера позвонил Жереху и сказал, что мы придем вдвоем.

Придется ехать.

— Привет, Ника.

— Привет. — Я остановилась у машины и подала Егору штопор, а после неловко потрясла перед открытым окном серой спортивной сумкой, которую держала в руках вместе с ветровкой. — Брошу на заднее сиденье? Там полотенце, спрей от комаров и всякая мелочь типа влажных салфеток.

— Бросай, — сказал он. — А штопор зачем?

Я положила сумку назад и забралась на пассажирское сиденье, прежде чем ответить.

— Никола попросил. Свой где-то потерял.

— Понятно, — Егор убрал штопор в бардачок, — я сам его отдам.

Я спрятала улыбку.

Эти три дня от среды до субботы прошли для меня как длинный один. Один, потому что разговор, который мы только-только начали тогда, на крыльце, продолжился следующим вечером, а за ним и следующим, и вот теперь и сегодня днем.

Мы снова, уже с поцелуями и объятьями мирились, говорили о прошлом — тщательно, как бисер для фенечки, подбирая слова, — и прокладывали, протаптывали от него к настоящему новую тропку.

Шептали нежности... о, сколько нежностей в нас накопилось за пять лет!

В открытую разглядывали друг друга, и когда я призналась Егору, что стесняюсь того, что после рождения Олежки набрала вес, он схватился за голову: «Ника, ну что ты такое говоришь!»

«Но ведь это правда, — гнула свое я. — Помнишь, какой худышкой я была? А сейчас...»

«Сейчас мне нравится больше, чем тогда. Намного больше», — сказал Егор и покраснел, и я вдруг тоже покраснела, хотя ничего такого не сказали ни он, ни я.

Мы встречались каждый день. Я приходила домой после работы, звонила — и он мчался ко мне, пил чай с душицей и малиной в обновленной кухне и уговаривал меня отдать ему кисточку или помочь с поклейкой плитки на потолок, когда я, усадив его на стул уже в спальне, которой занялась к концу недели, принималась за работу.

Я говорила, что сделаю все сама, и Егор сдавался «ладно-ладно», но иногда подкрадывался незаметно, пока я красила, или ловил, когда я спускалась со стула, и, поймав и прижав меня к себе, не давал сделать дальше и шага.

«Вот и будем так стоять, пока не разрешишь мне тебе помочь».

«Как два дурака», — радостно заявляла я, и он не менее радостно подтверждал:

«Именно, как два дурака. Как тебе перспектива?»

«Любовь до гроба — дураки оба», — отвечала я, хихикая и млея от его дыхания у моего уха.

Мы договорились сказать обо всем Лаврику, когда он привезет Олежку. Олежке... с ним было сложнее. Я не могла так просто поставить сына перед фактом, заявить, что мама любит кого-то другого, а не папу. Вот здесь нам требовалось время. Вот здесь мы должны были сначала разобраться во всем сами, без участия маленького мальчика, которому сейчас и так было нелегко.

Но хотя бы в эти дни я позволила себе не задаваться трудными вопросами, а просто быть счастливой.

Место для отдыха Жерех выбрал идеальное. Беседки с металлическими зонтиками, мангалы для желающих пожарить на огне мясо или рыбу, пологий спуск с пляжа — и захватывающий дух обрыв на западном берегу, с которого каждый уважающий себя солнечногорский мальчишка хоть раз да сиганул в воду, раскачавшись на тарзанке и отчаянно вопя.

На озере было яблоку негде упасть. Начался купальный сезон; в беседках сидели отдыхающие, из открытых багажников десятка машин доносилась вразнобой музыка, а в расставленных поодаль мангалах вовсю жарились шашлыки. Я увидела Жереха и других гостей вокруг самого большого стола: чуть особняком явно городские парни и девушки чуть старше нас и более плотная и шумная компания одноклассников и татарской параллельки, в которой я бессознательно искала и с облегчением не находила ни Эмилии, ни Наили.

Мы обменялись приветствиями с Жерехом остальными, и взгляды знакомых девчонок и парней заскользили по нам — любопытные, недоуменные, вежливо-равнодушные. Сам же Никола, как обычно, без причины чужой личной жизнью не интересовался.

Без комментариев забрал штопор у Егора.

Отдал мне, чтобы я положила на стол.

— Поможешь с костром? — кивнул он в сторону бумажных пакетов с углем, и Егор кивнул в ответ. — Так, девчонки, а вы давайте разгружайте все, салаты режьте, все дела, пока мы тут занимаемся шашлыком. И включите что-нибудь, чтобы повеселее. Только не шансон!