Предатели Мира

Так. Отдышаться. Меня уже не пытают. Я получила если не спасение, то хотя бы передышку. С причинами я потом разберусь… Или это неправильный шаг? И с причинами-то как раз..?

Отдышаться, повторила я себе. В любом случае. Я должна испытывать отчаяние. Я агент-новичок на испытательном, видимо, сроке, с чудовищно скользкой задачей. Я не смела пикнуть про неё никому, потому что мне не велели, но в результате я оказалась в слишком глубокой заднице. В подвале второго отедела. Итак, я в отчаянии и держусь из последних сил. Это слишком походило на правду, чтобы я не смогла это сыграть.

Я заставила себя осознать то, что меня окружало.

Как холодно… и как гадко всё ещё ощущать на себе следы рук этой беловолосой вонючей твари… Но я задвинула эти мысли в угол. Потом.

Я лежала на просторном кожаном диване, с круглым подлокотником под затылком. Поверх условно чистой простыни (неуловимо пахнущей сладковатым, тошнотворным духом блока дознания) меня укрывал тёмный полосатый плед, не слишком аккуратно подоткнутый мужскими руками. Тень. Подо всеми этими тряпками на мне практически не осталось одежды, и от этого я чувствовала себя очень скверно.

Мне нужно выжить. И даже не просто так, ради жизни как таковой. Мне нужно выжить, чтобы понять. Что происходит. Что случилось. Боги, я чего-то не понимала.

Он был тут. Рядом со мной. Моё сердце стучало, как молот, ноздри трепетали… Что это было?

«Если ты его убедишь, тебя выпустят»… Если ты его убедишь… Здесь ключ. Здесь знак внимания. Кого я должна убедить, чтобы меня отсюда выпустили..?!

Как холодно… как же мне было худо. Я снова ушла во тьму…

Глава девятая

— В каком она состоянии?

— То без сознания, то в истерике.

— Да Кордоре? — ровным голосом спросил да Лорро, — Он её уже?

— Начал.

Шеф весело хмыкнул — возможно, представляя досадливое и испуганное выражение лица да Кордоре, когда старый противник ворвался к нему в такой момент.

Он пожал плечами. Об их с Сарги вражде не знал только ленивый. Однако напоминать шефу о недопустимости такого поведения было глупостью и, в известной степени, ханжеством. По крайней мере, не сейчас — когда он ни в коем случае не мог допустить, чтобы да Лорро даже предположил о какой-то его личной связи с девушкой.

— Зато, признаюсь, в данном случае отлично сработал контраст, — осклабился он.

Глаза шефа удовлетворённо блеснули. Он всегда ценил, когда сотрудники перешагивали через свои принципы ради дела.

Они беседовали в аскетичном кабинете да Лорро. Впервые за этот год шеф предложил ему сесть, однако он категорически отказался. Подпускать его к себе (точнее — себя к шефу) не стоило. Это было бы абсолютной ложью и могло дорого обойтись. Хотя сейчас он был практически никем, они оба являлись элитными офицерами с Высшей Школой за плечами. Их связывали общие правила игры. И по этим правилам они не смели нарушать лежавшую между ними огромную дистанцию.

— Сейчас она «тёпленькая». Если ей есть что рассказать по нашему вопросу, можно беседовать.

Шеф удовлетворённо кивнул. Контраст и впрямь получался классический — в момент чинимого беззакония врывается хороший человек, уносит жертву на руках и обещает помощь.

— Лучше вы попробуйте её успокоить. Она вас знает, и вы её только что забрали от да Кордоре. К тому же, ей не известно, что вы больше не сотрудник третьего.

— Я бы настаивал, чтобы вы были рядом, — отметил он, поворачиваясь к двери, но шеф остановил его жестом.

— Карун, — в голосе начальника послышался добродушный смешок, — я вам профнепригодность выпишу.

Он удивлённо и даже с полуулыбкой (интонация шефа это сейчас допускала) поднял брови.

— Вы с таким выраженим лица собираетесь беседовать с девушкой, которую только что обхаживал наш Сарги? — хохотнул да Лорро, — Добрее бы чего-то изобразили…

Замерев на миг, он медленно кивнул. Бегло улыбнулся.

— Да. Сейчас.

— Нельзя же настолько явно демонстрировать, что вы лишь пытаетесь её использовать, — мягко проговорил шеф, отпуская его жестом, — Нервы ваши совсем никуда не годятся.

Отворачиваясь и усилием воли развязывая узлы мимических мышц, он позволил себе испытать короткое безумное удовлетворение — которое, впрочем, никак не тронуло лица. Злобная рожа вышла почти случайно — на самом деле у него страшно, до тошноты, болела голова, в висках словно бил молот. Как раз на человеческое (или хотя бы просто вежливое) выражение требовались запредельные усилия. Но и тогда выражение это поминутно сползало с лица, обнажая мёртвую маску с безжизненными глазами. Но расслабляться не стоило. Ему удаётся скрывать свои истинные эмоции — но да Лорро может и не такое допустить… Манипулировать людьми шеф умеет не в пример ему качественнее. Поди доживи до его должности.

Но голова, после сцены в подвале, после пережитого напряжения, болела страшно. Поворачивать ею, двигать глазами было так мучительно, словно под кожу всыпали металлической стружки.