Предчувствие беды

– Уж не знаю, только по заданию редакцию вы приехали или нет, но у меня есть много того, что не может не заинтересовать, – Харитонов взял небольшую паузу и открыл лежавшую у него над рулём папку из кожезаменителя. – Вот тут копии счетов из «Мечты», – с этими словами он вынул пачку бумажек. – Дата у каждого из этих счетов имеется. Опять же, – Харитонов поднял указательный палец вверх, – прошу заметить: частота посещения кафе позволяет утверждать, что списать всё на то, что «всю жизнь копил юбилей» или там «на свадьбу любимой дочки», не получится – нельзя на их зарплату (пусть и с северными надбавками) столько тратить. А гуляло немало интересных людей: из комитета партии, совмина, а также начальство завода, комбината, а ещё те, кто с северным завозом связан. Ну и завмаги центрального универмага, магазина «Богатырь» на Маркса, ювелирного и рыбных.

Я понял, что Харитонов хотел упомянуть кого-то ещё, но я прервал его: «А Долманов с родственниками как по Вашей линии?».

– Долманов – человек хитрый. Бывает у нас частенько. Но он позволяет другим себя угощать. Иногда ещё и супругу его – когда они вместе, разумеется. Имеет вроде как полное право. А дети его все уже не в Северосибирске. Старший уже МГИМО закончил, вроде как в посольстве нашем работает в Африке. В Танзании, кажется…А трое других в Москве ещё учатся. Так что если и гуляют, то там – на фига им сюда, в дыру нашу ехать. Так что Долманова Вы тут не прихватите. Вроде как чист он.

После этой реплики владелец «Мечты» минут 10 в красках излагал, кто когда и как погулял в его заведении. Что-то похожее, видимо, излагал Адам Козлевич. Разница была лишь в том, что владелец «Антилопы-Гну» делал это в суде, а хозяин «Мечты» – в видавшем виды «москвичонке». Картина складывалась неприглядная: получалось, что если уж не во всей республике, то, как минимум, в Северосибирске жить честно среди начальства было явно немодным.

– А с рэкетом как у Вас дела обстоят?, – не то, чтоб я решил сильно сменить тему разговора, просто про рэкет в Москве тогда говорили много, но в основном бестолково – действительно компетентные люди в основном хранили молчание, а те, кто знал мало или итого меньше наоборот – говорили слишком много, причём «слишком» – даже для знающих.

– Конечно есть. Куда ж без него…,– Харитонов вздохнул. – Только вот этого писать не надо, – тут он уже прямо с мольбой взглянул мне в глаза. – Вы ведь уедете, а мне тут жить ещё. Так что рассказать – расскажу, но не под запись. Диктофона ведь у Вас нет?

Получив уверения, что диктофона ни у меня, ни у Димы с собой нет, и что про рэкет подробно ничего я писать не буду, Харитонов согласился на рассказ.

– Так вот, через неделю, после того, как кафе открылось, пришли ко мне трое. Главным из них, как выяснилось, Боря Боксёр был. Он с той поры главный рэкетир у нас в городе. В общем, завили мне, что я – барыга, и что они с меня получать будут. А если я откажусь, то кафе сожгут. Я перепугался, понятное дело. Потом в отдел милиции пошёл, в Октябрьский. И там ещё подавая заявление, понял, что не посадят они рэкетиров. А если даже и посадят, то защищать меня от их друзей точно не будут. А раз так и так кафе пожгут, то плюнул я на подачу заявление, и стал платить, как они сказали. Противно, конечно, было сперва, но человек – скотина такая, ко всему привыкает. Даже почти приятельские отношения вроде как с Борей сложились….

Харитонов словно бы выдохнул, сделал небольшую паузу и продолжил:

– А через несколько месяцев после того, как Боря меня рэкетировать начал, пришли ко мне в кафе аккурат перед закрытием четверо элурмийцев. Лет 20 с небольшим всем, явно после армии. Сходу сказали, что я – кооперативщик сраный, им должен, потому что по их земле хожу и деньги на их земляках делаю. Я попытался объяснить им про Борю Боксёра, а они в ответ ржать. Проржались и сказали, что на Борю им пох. Сказали, что сутки мне, чтобы 10 тысяч собрать. Я к Боре. Он на следующий день с тремя своими пришёл. Глаз там точно был – он его правая рука. Вроде Роберт ещё был и Рыжий. Они все в кладовке спрятались и прихода конкурентов ждали. К 8 вечера пришли. Их уже пятеро было – один новый затесался. Только про деньги заикнулись, тут из кладовки Боря с парнями выбежали. Глаз с обрезом наперерез. Эти даже понять толком ничего не успели, а уже на мушке оказались. «Пох значит вам на меня!?», – Боря не кричал даже, но ясно было, что он реально в бешенстве был. «Сейчас за город поедем, и расскажите мне, как вам на меня пох!». Там как раз к кафе ещё один борькин боец подъехал на «Рафике». Клим вроде бы. Затолкали они всё эту великолепную пятёрки без вратаря и увезли. Что они с этими уродами сделали – понятия не имею. Накинуть 2 тысячи мне за это пришлось, но с той поры ко мне элурмийцы с угрозами не приходили. Так что до недавнего времени всё хорошо было.

– Что-то поменялось?, – я понял, что это самое «до недавнего времени» таит в себе интересное.