Предчувствие чуда

– Скоро увидимся, – пообещал Джеки, пригладив пальцами мальчишечьи волосы. Потом, вспомнив про новое умение Пасхи, протянул маленькому индейцу руку, и тот пожал ее. – Молодец!

Улицы вокруг оперного театра, вымощенные неровно пригнанными друг к другу плоскими камнями, напоминали огромный, скверно сложенный пазл. «Хоть бы Милтон был тут, – мечтала Марина, – пусть даже без машины, пусть бы просто шел рядом и держал под руку». Она была высокой женщиной-медиком из Миннесоты, и эти три фактора – рост, профессия и место жительства – совершенно не располагали к шпилькам. У Марины практически не было столь необходимого сейчас опыта передвижения на каблуках. Шагая, она старалась переносить вес ступни на пальцы, чтобы каблуки туфель Барбары не застревали в стыках камней, и постепенно отставала от своей спутницы. А доктор Свенсон в армейских брюках и ботинках на резиновой подошве неслась вперед хорошо памятной Марине решительной и размеренной, как метроном, походкой. Она была уже на квартал впереди и, похоже, не замечала, что идет в одиночестве. Пасха замыкал шествие – возможно, чтобы предупредить доктора Свенсон, если у Марины откажут ноги. Толпа, излившаяся из театра, уже рассеялась; вокруг были обычные прохожие. Они стояли в полутьме на перекрестках, размышляли, переходить на другую сторону улицы или нет, и с любопытством глазели на Марину, ковылявшую по тротуару на высоких каблуках и в наброшенной на плечи шали.

– Вы идете, доктор Сингх? – крикнула доктор Свенсон.

Вероятно, она завернула за угол или зашла в здание. Ее голос казался частью ночи и звучал словно из ниоткуда.

«Вы идете, доктор Сингх?» Она ухитрялась так быстро нырять в палату к пациентке, что ординаторы лишь растерянно крутили головами. Куда она пошла, направо или налево? Марина всматривалась в темноту, испещренную огнями уличных фонарей и автомобильных фар, лучами света, играющими в битом стекле, что усеивало тротуары.

– Иду! – крикнула она, лихорадочно обшаривая взглядом обе стороны улицы.

Чтобы вернуть себе присутствие духа, Марина мысленно составляла перечень причин, из-за которых нервничала. Была ночь, и она не знала точно, где находится, хотя легко могла повернуть назад, вернуться к опере, а оттуда отыскать дорогу к отелю; она неуверенно держалась на шпильках, и это, вместе с дурацким платьем, делало ее похожей на птицу с подбитым крылом – легкую добычу для любого хищника, рыскающего среди ночи по улицам; если появится такой хищник, придется еще и защищать глухого ребенка. Справится ли она? Под ремешками туфель уже набухли мозоли, и Марина никак не могла избавиться от мысли о бесчисленном множестве путешественников, погибших как раз от такого вот пустяка, хотя и заверяла себя, что вряд ли умрет от мозолей – вместе с лариамом и телефоном мистер Фокс прислал три разных типа антибиотиков. И раз уж она взялась составлять список страхов, нужно упомянуть и самый главный: с минуты на минуту ей предстоит серьезно поговорить с доктором Свенсон… о чем? О правах и интересах компании «Фогель» в Бразилии? Об останках Андерса?

Марина не услышала даже звука шагов, когда Пасха вдруг обогнал ее. Первой мыслью было – мальчишке наскучило плестись за медлительной тетей, и он решил ее бросить. Однако Пасха подладился под темп Марины и пошел впереди, держась на расстоянии вытянутой руки. Он стал ее проводником. Теперь, когда доктор Сингх видела перед собой мальчишечью спину и плечи – такие узкие, что футболка еле-еле держалась на них, – половина ее страхов улетучилась. Одной рукой она придерживала на груди концы шали, другой сжимала в горсти и приподнимала шелковый подол платья, чтобы не наступить на него и не окунуть в одну из грязных луж, остававшихся после недавнего ливня. Ночной воздух царапал легкие – ведь еще сутки назад Марина лежала в постели больная. Несмотря на шпильки, лак и черные палочки с золотыми китайскими веерами, пряди волос тут и там выпутывались из прически и падали на влажную шею. Дойдя до угла, Пасха повернул направо. Без сомнений и колебаний Марина пошла за ним.