Предел. Дети палача

Пока ехали к казармам, Невея обратила внимание, что на улицах почти нет людей, а ведь она помнила, насколько суетливый город был раньше. Один раз на пути встретился патруль, и Невея опустила голову. Конечно, теперь вряд ли кто-то узнал бы в ней изгнанную из столицы дочь палача, но она решила не рисковать.

Севере никогда не нравился этот город. Она и раньше часто бывала в Алтавире, но никогда он не казался ей таким недружелюбным и унылым. И дело не в том, что вся страна теперь увядала, нет; едва отряд вошел в городские ворота, дарния ощутила, что на нее что-то давит, как будто воздух здесь был плотнее и удушливее. Она в который раз усомнилась, что возвращение в столицу было правильным решением.

А когда они вышли на главную площадь, это сомнение только усилилось.

Невея, Севера и Мархат остановились, пораженные увиденным: возле Дома Закона стояло десяток деревянных тумб, из которых торчали колья с насаженными на них человеческими головами.

— О боги! — выдохнула Севера. — Это…

— Чудовищно, — закончил за нее Мархат. — Когда я покидал Алтавир, ничего подобного не было. Казни проходили ежедневно, но чтобы вот так?.. Не каждый враг заслуживает такое.

— Не думаю, что эти несчастные вообще в чем-то виновны, — со злостью сказала Севера.

Мархат спорить не стал. С некоторых пор он и сам сомневался в вине тех, кого отправляли на казнь в последнее время.

Неподалеку от забросанного мусором фонтана два грязных пса дрались из-за столь же грязной кости. Посреди площади стоял эшафот с плахой, ставшей черной от пропитавшей ее крови. Невея подумала, что, возможно, этим утром на ней лишился жизни очередной невиновный человек и теперь его голова насажена на кол. А завтра все повторится, и послезавтра. Эта плаха, как алтарь страшного ненасытного божества требующего все больше и больше крови. «Мой отец был палач, — с горечью подумала Невея, — но ведь он не был бездушным безжалостным убийцей. Теперь его кровь часть этой плахи». К горлу подкатил комок. Она вспомнила, как отец, приходил домой и всегда обнимал ее, а вечером рассказывал им с Фарамором истории, которые сам же и сочинил. Ей отчаянно захотелось вернуться в те времена и предостеречь отца и брата о грозившей им опасности. Мысленно она делала это множество раз, представляя, что они по-прежнему живут в их небольшом уютном доме на окраине города. Фарамор учится алхимическому ремеслу и заглядывается на дочку булочника, всякий раз краснея в ее присутствии. Отец, без той грусти в глазах, что была у него в последнее время. Да, Невея всегда замечала и его печаль, и какую-то обреченность. В фантазиях все складывалось хорошо, как в тех историях, что отец рассказывал вечерами, и тем больнее Невее было возвращаться из мира фантазий в страшную реальность.

Из Дома Закона вышли два стражника. Один что-то сказал другому, указав пальцем на отрубленные головы, и оба засмеялись.

«Что может быть смешного в смерти?!» — со злостью подумала Невея, а вслух произнесла:

— Неужели они настолько бездушны?

— Пойдемте, — сказал Мархат. — Некоторые люди не лучше тех тварей, с которыми я сражался.

Они направились к храму Трех Богов, который находился с другой стороны площади. Невея старалась не смотреть на эшафот, но глаза помимо воли косились на плаху, словно в пропитанном кровью чурбаке было какое-то притяжение.

Севера гадала, узнает ли ее верховный жрец Горхал? Ведь несколько лет назад она сопровождала его в священный город. Глава храма запомнился ей как человек наблюдательный, и скоро она убедилась, что память Горхала достойна восхищения…

Он узнал не только Северу, но и Невею.

— Дочка Легиса Тоула? Не думал, что снова тебя увижу. Вас с братом изгнали из Алтавира, — в голосе слышалось сочувствие. — Мне жаль твоего отца, жаль, что все так вышло.

— Вы меня помните? — удивилась Невея.

— Да, девочка, тебя и твоего брата. Вы ведь с отцом часто приходили в храм. Я стар, но память у меня еще хорошая.

Севера подумала, что Горхал почти не изменился. Та же гордая осанка, тот же пристальный, но дружелюбный взгляд. Вот только на худощавом, обрамленном черными с проседью волосами лице стало больше морщин, но это шло жрецу, создавая впечатление благородной мудрости.

Невея, Севера и Мархат сидели в резных креслах за массивным длинным столом. Горхал же стоял возле небольшого окошка, почти заслоняя своей фигурой тусклый свет с улицы. Больше окон в этой комнате, служившей кабинетом жреца, не было, но полыхающий в камине огонь давал достаточно света, чтобы все присутствующие могли видеть лица друг друга.

— Невея здесь по очень важной причине, — сказал Мархат.

Горхал улыбнулся.

— Не сомневаюсь. Признаться, я был удивлен, увидев вашу компанию.

— Понимаете, мессир, Невея может уничтожать нежить и нечисть одним лишь прикосновением. В ней какая-то сила. Если бы не она, я сейчас не разговаривал бы с вами. Все, кто уцелел в моем отряде, обязаны этой девочке жизнью, — командир пристально смотрел в глаза Горхалу, пытаясь понять, какое впечатление произвели его слова.