Предел. Дети палача

Фарамор не спал, конечно, нет, ведь сон — это для букашек, не для него. Он ощущал присутствие сидящего возле костра Блэсса, темную сущность Хета и тварей, которые собирались вокруг лагеря, мертвецов, ворхов и чернокнижников, которые слыша зов, шли сейчас по Исходным землям к нему, Фарамору. В сознании проносились несвязные мысли: «Темная Искра — моя раба… Они боятся, они все боятся, но не я… Мясо букашек лучше крольчатины, намного, намного лучше… Нэб — ничтожество… Блэсс спит, колдун спит и видит во сне свою семью… Тварей много, очень много, хорошо, что их много… Мясо букашек вкусное… Я не боюсь Великой Пустоты, а они все боятся. Пустота — ничто! Ничто — Великая Пустота… Темная Искра — моя раба, а мясо букашек лучше крольчатины… Почему огонь горит? Потому что угли красные… Я знаю все!.. Их много, несколько сотен, но они далеко, будут идти не меньше недели. Пускай идут…»

Блэсс проснулся, медленно разомкнул веки и часто заморгал. Костер почти догорел — угли едва мерцали в предрассветных сумерках. Колдуна передернуло от холода. Он медленно поднялся, размял затекшие ноги и подбросил в костер веток. Скоро огонь занялся.

Чернокнижник осмотрелся и отметил, что тварей стало значительно больше. Ворхи бесшумными тенями бродили за рядами мертвецов, а вдалеке блестели глаза очередной группы приближающихся тварей. «Как же быстро они все явились, — удивился Блэсс. — Словно все время держались неподалеку, ожидая зова».

Темноту на востоке слегка разбавила бледная полоса рассвета. Фарамор по-прежнему лежал, будто мертвый и Блэсс подумал, что сегодня в путь они двинутся поздно, если вообще двинутся. Колдун испытал досаду, ему не хотелось долго оставаться на этом ветреном месте, где даже дров для костра почти не было. Зова Блэсс больше не ощущал и Носитель Искры теперь, как и прежде, вызывал в нем страх и осторожную ненависть.

Колдун подбросил в костер ветки, и уже собирался усесться на прежнее место, как Фарамор распахнул глаза, быстро поднялся на ноги и приглушенным голосом, будто сообщая всему миру тайну, произнес:

— Зимой холодно, потому что луна отнимает у солнца тепло!

Блэсс уже привык к подобным «умным» мыслям Фарамора и уж, конечно, не пытался их опровергать. Он боялся и не видел смысла в том, чтобы навести порядок в голове юноши. Если тот считает, что луна отнимает у солнца тепло, то пускай так и будет.

Фарамор схватил с земли Хета, небрежно сунул за пояс и окинул взглядом ночных гостей.

— Их много. Хорошо! — с натянутой улыбкой произнес он. — Будет еще больше.

Сейчас, когда ночная темень начала рассеиваться, Блэсс разглядел среди мертвецов и ворхов несколько собак, трех вепрей и медведя, чья шерсть превратилась в сплошную грязную ледяную корку. В глазах зверей блестела черная слизь, головы мелко дрожали, будто жили отдельно от застывших тел. Блэсс впервые видел подобных тварей, но ему хватило одного взгляда чтобы понять: эти существа, как чучела набитые чем-то невероятно злым и опасным. Даже ворхи держались от них в стороне.

— Как тебе наши друзья? — спросил у Блэсса Фарамор, и, не дожидаясь ответа, сказал: — Как по мне, так не очень… Мелкие они, но это легко исправить. Ты ведь знаешь, для меня нет ничего невозможного?

— Знаю, — тихо произнес чернокнижник.

— Правда, знаешь? — Фарамор посмотрел на него с подозрением.

— Да, господин.

— Ну что же, — Носитель Искры пожал плечами, — мне нравится, как ты на вопросы отвечаешь — коротко и внятно. Молодец. И хотя я очень голоден, но тебя есть не стану, — он попытался придать своему лицу добродушное выражение, но вышла страшная гримаса.

— Пока не станешь, — не преминул буркнуть Хет.

Фарамор на слова демона не обратил внимания. Он еще раз пристально посмотрел на тварей и сказал:

— Я хочу, чтобы они были большими.

«Одного желания здесь мало, парень, — мысленно обратился к нему Блэсс. — Что же ты задумал?»

Серый рассвет медленно расползался по затянутому мрачной пеленой облаков небу, озаряя унылый выцветший мир. Фарамор с шумом вдохнул воздух и надолго застыл, будто окаменел. Раздался слабый, но все нарастающий гул. Казалось, он звучал отовсюду. Блэсса этот звук заставил вспомнить храм Нэба.

Тело юноши задрожало, в глазах заклубилась туманная дымка. Пламя костра стало ядовито-зеленым, угли замерцали изумрудным светом. Твари зачарованно смотрели на Фарамора, впрочем, как и Блэсс. Не отрывая взгляда от Носителя Искры, чернокнижник отступил на несколько шагов — это все на что он был способен, ведь ощущал себя безвольной куклой.

Фарамор медленно разомкнул губы и изо рта, с шипящим выдохом, вырвался темный, будто дымный поток, который устремился вверх и начал расползаться над тварями клубящейся тучей.