Предел прочности. Книга первая.

- Воронов, остановись, - Джанет поморщилась, как от острой головной боли, - ты несешь ерунду.

- Ли, это ты остановись или уже забыла, что психологию допроса мы проходим на одном курсе? Расколоть на горячем не получится, потому что раскалывать нечего. Самого факта преступления не было.

- Джанет, он прав. Я была рядом и все слышала. Соми пострадал из-за собственной неловкости.

Голос новой участницы событий пробрал до мурашек. Голос, который я пытался забыть, но слышал снова и снова, выделяя знакомые нотки из общей многоголосицы. Каждый день я сталкивался с его обладательницей, наблюдая со стороны за ее улыбкой и смехом. Каждый гребаный день из девяти месяцев, проведенных в этом мире. И что самое печальное, чем больше пытался отстранится, тем больше тянуло. Словно подлый разум объявил войну своему хозяину, играя на стороне вредной девчонки с греческим профилем. Ловинс исполнила давние обещания, стерев все файлы с моим именем. И как итог, за полгода мы даже словом не обмолвились.

- Катерина, ты уверена? – задала Ли свой вопрос после коротких раздумий.

- Да, - ответила подруга.

- Воронов, можешь быть свободен.

Переступив через разбросанную по полу еду, я направился к выходу, стараясь не смотреть в сторону нежданной заступницы. Но в самом коридоре остановился, не в силах удержать закипающие внутри слова:

- В моем мире правосудие изображено в виде женщины с повязкой на глазах. Когда она принимает решения, то не видит в подсудимых друзей или врагов, но руководствуется лишь фактами, которые кладет на чаши весов. Что в итоге перевесит, то и решит судьбу человека. Не чувства и эмоции, но сухие беспристрастные факты.

- В моем мире правосудие имеет глаза, Воронов. Здесь оно видит, а в твоем мире слепо. Факты - это инструмент, который используют для понимания истины. Но разве можно полагаться на один лишь инструмент, забывая о глазах мастера? Я знаю тебя и знаю Соми, этого мне достаточно.

- Очень категоричное заявление.

- Воронов, иди уже спать. Поздно.

Я не стал спорить с Ли и молча направился в свою комнату. Шел по темному коридору, а в голове крутился вопрос: откуда Ловинс могла все слышать. В зале ее не было, в коридоре тоже, иначе бы ребята на нее наткнулись. Стояла под окнами зала в двенадцать часов ночи? Ерунда получается, да и не уверен, что с улицы хорошая слышимость. И тут я вспомнил о жалобах Мэдфорда на поздний шум. Комнату аристократа с залом разделяла одна лишь перегородка. Он периодически угрожал съехать, но кто добровольно откажется от единственной комнаты без соседа. Мэдфорд так и не съехал, оставшись в полном одиночестве в своей берлоге. Хотя, с чего это я взял, что в одиночестве. Ночами его комнату вполне могла посещать дама, чьи милые ушки услышали шум в зале.

Сердце внутри груди болезненно сжалось, и я замер посреди коридора с одной лишь целью, что-нибудь сломать или ударить. Пальцы судорожно сжимались, в голове нарастал туман и … я в итоге оказался сидящим на полу, прислонившись спиной к холодной стенке. Губа была закушена до боли, а в сознании звучала только одна мантра: пройдет, все пройдет, гребаное наваждение обязательно пройдет. Иначе быть не может.

Утро перед паучком превратилось в сплошной кошмар. Проснулся я от тычков под ребра, а открыв глаза обнаружил взъерошенного Тома. Приятель успел облачиться в игровую форму, разве что шлем не напялил. В голове мелькнула паническая мысль: проспал игру.

Одним рывком скинул одеяло, вскочил на ноги и уже собрался бежать ванную, но тут на глаза попался мирно дрыхнущий Вейзер. Я посмотрел на часы – до звонка будильника оставалось двадцать минут.

Заметив немой укор в моем взгляде, Том торопливо заговорил:

- Старичок, не трать время, двигайся в темпе. Мне еще близняшек с Нагуровым поднимать.

- Не рановато?

- Это паучок, здесь не бывает лишних минут. Надо успеть проверить экипировку, пробежаться по стратегии, разминку провести.

От всего перечисленного комок тошноты начал подкатывать к горлу. Справившись с собой, я нейтральным тоном постарался произнести:

- Ты забыл еще один важный пункт, который называется выспаться.

- Если бы кто-то ночью не колошматил толстяка на кухне, был бы сейчас свежим огурчиком.

- Да вы издеваетесь надо мной. Я его пальцем не тронул.

- Старичок, верю, давай ветром в ванну, а я в казарму к Нагурову, народ поднимать, - Том рванул к двери, но замер на пороге, вспомнив важное. – Из завтрака исключи пирожные и булочки, больше налегай на кашу и фрукты.

Едва входная дверь хлопнула, с кровати соседа послышался сонный голос:

- Чего случилось?

- МакСтоун случился. Спи давай, еще двадцать минут.

- Ага, - не стал спорить Вейзер, и тут же отрубился.

Хотел бы я последовать его примеру, но сумасшедшая побудка отбила всякое желание возвращаться в царство Морфея. Оставалось только одно: мыться и заодно ругать не в меру ретивого товарища.