Предисловие к Достоевскому

Каждый человек проходит период, когда ему кажется, что взрослые мучают его своими заботами, что главная его цель — освободиться от влияния взрослых, взбунтоваться против него и посмотреть, что выйдет. Такие подростковые бунты случаются даже у самых благополучных, выросших в хороших семьях, в добре и ласке детей, а уж Нелли — с ее трагическим прошлым, с ее упорным бунтом против Бубно­вой, против побоев и издевательств — Нелли непременно должна теперь так же взбунтоваться и против доброты ста­ричка* а что из этого выйдет? А как на меня будут сер­диться?

Эксперимент, который с таким упорством производила Нелли, опять не удался. Ее «ужасно поразило» терпение док­тора. Люди сделали ей столько зла, что она невольно все время хочет на свой лад отомстить им, раздражить, вывести из себя. Может, ей было бы легче, будь доктор жесток, или горячего нрава, или нетерпелив... Кротость старика — един­ственное оружие, к какому она не привыкла, и это оружие побеждает девочку. Она даже пыталась попросить у стари­ка прощенья. «Вы... сердитесь... что я злая», — начала она говорить, но не докончила и спряталась под одеяло.

Начиная с этой сцены с доктором Нелли все время пла­чет — вот и теперь, под одеялом она «истерически зарыда­ла». Мы помним, как Бубнова никакими побоями не могла вырвать у нее ни слез, ни стонов, — а теперь чуть ли не каж­дый день девочка засыпает в слезах, и никто не может объ­яснить, что с ней происходит.

В дни своего выздоровления Нелли опять изменилась, стала угрюма, грустна, неохотно разговаривала с Иваном Петровичем — он с огорчением чувствовал это и в то же время знал, что Нелли по-прежнему привязана к нему, из­редка она позволяет себе взглянуть на него ласково, с лю­бовью. Иван Петрович никак не может понять этих измене­ний в характере Нелли, особенно после одного внезапного разговора с ней. Неожиданно, после четырех дней молчания,

Нелли стала расспрашивать его о Наташе, чего обычно ста­ралась не делать. Мы видели, как отвечал Иван Петрович на расспросы князя, — да и любому, спросившему его, очень ли он любит Наташу, Иван Петрович ответил бы резко и су­хо. Но когда об этом спрашивает Нелли, он отвечает всю правду: «Да, Нелли, очень люблю».

В ответ на это выясняется, что девочка уже придумала себе новую жизнь, которую она намерена построить: идти жить к Наташе и «служить ей», быть у нее кухаркой, прач­кой, служанкой. Удивленный Иван Петрович объясняет ей, что Наташа если возьмет ее, «то как свою ровную, как млад­шую сестру свою».

Но нет, в плане, придуманном девочкой, не умещается та­кой вариант: жить с Наташей как с ровной. «Так я не хо­чу...» — настаивает Нелли. Видимо, она уже все продума­ла — и гораздо серьезнее, чем это представлялось Ивану Петровичу: «Ведь уговариваете же вы меня, чтоб я пошла жить к ее отцу; а я не хочу идти».

Действительно, Иван Петрович предлагал Нелли пере­ехать к старикам Ихменевым, где ей явно было бы лучше, чем у него, и добрые старики заботились бы о ней. Но в ее план вовсе не входит беспечная жизнь у стариков: она хочет к Наташе — и не просто жить, а именно «служить» ей. Иван Петрович с удивлением обнаруживает, что Нелли знает и по­нимает гораздо больше, чем он сам ей рассказывал. Девоч­ка внезапно спрашивает: «Ведь тот, кого она теперь любит, уедет от нее и ее одну бросит?» — и тут настает пора удив­ляться Ивану Петровичу: откуда Нелли все это знает? А она не только знает, но уже и продумала целый план: «Ведь вы ее любите же очень... А коли любите, стало быть, замуж ее возьмете, когда этот уедет...»

Мы помним, как оскорбило Ивана Петровича подобное предположение князя, который хотел заплатить ему деньги за унижение, нанесенное Наташе его сыном. Нелли выдви­гает свое предположение настолько наивно и искренне, что оно не обижает, ей Иван Петрович терпеливо объясняет, что «не будет этого». Девочка огорчена: «А я бы вам обоим слу­жила, как служанка ваша, а вы бы жили и радовались, — проговорила она чуть не шепотом...» И все еще Иван Петро­вич не понимает, откуда возник этот странный план, почему Нелли мечтает «служить» ему и Наташе»

2. Снова об эгоизме

Вернувшись в один из вечеров от Наташи пораньше, «чтоб взять Нелли и идти с нею гулять», Иван Петрович не застал девочки на месте: на столе лежа­ла от нее записка, что она ушла и боль­ше никогда к нему не придет. «Но я вас очень люблю», — было добавлено в записке.

Оказалось, что, уйдя от Ивана Пет­ровича, Нелли бросилась к доктору и просила его взять ее к себе — все с той же идеей не быть лишним ртом, с обеща­ниями «манишки ему стирать и гладить». Старик, вне себя от изумления, категорически отказался брать ее к себе, и Нелли бросилась от него к Маслобоеву. Там она тоже про­сила взять ее не из жалости, а с тем, что она будет «белье стирать». На расспросы о том, почему она не хочет остаться у Ивана Петровича, Нелли ответила более связно, чем докто­ру: «...я такая с ним все злая, а он добрый... а у вас я не бу­ду злая, я буду работать...» — больше от нее ничего не мог­ли добиться.