Предисловие к жизни

— Это правда? — осведомился прораб.

— Правда, — подтвердил Федя Фирсов. — Но раз у него не нашлось хоть немного скромности, мы не хотим, чтобы он читал вашу книгу.

— Дельное замечание, — согласился Жарков. — Вручаю книгу бригадиру, пусть он читает. — Проходя мимо Тарасова, прораб посоветовал ему: — А ты, парень, не отделяйся, входи в их семью, тебе же лучше будет.

Все посмотрели на Володю, — как он отзовется на эти слова. Тарасов отозвался тем, что пододвинулся к ним на два или три сантиметра. Лицо у него было при этом отсутствующее, его, видно, интересовала окружающая природа.

— Ну, ладно, давай начинай читать! — торопил Михайлов Петю, молча перелистывающего книгу.

— Товарищ чтец, сообщите прежде всего фамилию автора и название произведения, — попросил Сыркин. — Нас в школе учили с этого начинать чтение книги.

Петя откашлялся и строго посмотрел на членов бригады:

— Автора нет. Название такое: «Стенограмма Всесоюзного совещания стахановцев».

— Ничего себе, интересная книга! Это же протоколы, — протянул Михайлов.

— К этой книге надо иначе подходить, это сама жизнь, записанная на бумагу, — серьезно сказал Петя.

— Когда происходило это совещание? Я что-то не помню, — спросил Сыркин без особого интереса.

— В 1936 году, — поспешно ответил Тарасов.

— «Не по-омню»!.. Ты тогда в кубики играл и тебя даже в школу не пускали, — напомнил Федя Сыркину.

— А-а, верно, верно, припоминаю. Вместе с тобой же этим занимались, вместе нас и в школу не пускали!

— Разговоры отставить! — скомандовал Петя. — Прораб знает, что делает, и раз он дал эту книгу — будем ее читать.

Он начал читать, старательно выговаривая фразы, не торопясь и отчетливо. Если он неправильно произносил слова или делал неточное ударение, Михайлов немедленно его поправлял — тут уж невозможно было ему воспрепятствовать.

Вначале ребята слушали рассеянно, то и дело поглядывая по сторонам.

Петя читал о том, как шахтер Алексей Стаханов, кузнец Бусыгин, обувной мастер Сметанин овладели техникой и своими руками совершили такое, чему поразился весь мир. На следующих страницах рассказывалось о соревновании ткачихи Одинцовой с сестрами Виноградовыми. Бетонщики зашевелились, они часто перебивали чтение возгласами и репликами. Всех заинтересовало, кто из ткачих возьмет верх. Бригада разделилась: часть стояла за Виноградовых, часть за Одинцову. Володя Тарасов придвигался все ближе, пока не оказался совсем рядом с Федей Фирсовым.

— На сто станков перешла? — изумился Сыркин, когда Петя прочел эту цифру. — А ты не ошибся на ноль?

— Ну вот еще, ошибся: я читаю в точности, как есть, — строго сказал Петя, но еще раз присмотрелся к цифре. — Единица и два ноля. Сто станков.

— Михайлов говорит, что каждый станок — это сто шпулек, не меньше. А сто станков — это же десять тысяч шпулек! — рассуждал Сыркин. — Глаза разбегаются!

— Пусть они у тебя разбегаются, когда ты возле бетономешалки стоишь, чтоб она лучше работала. А шпульки ты сразу не увидишь, — съехидничал Михайлов.

Володю взяло сомнение: два человека боролись за то, чтобы труднее им было работать. Сто станков — это же все равно что бежать за поездом и не отставать. И для чего? Денег им больше платили, что ли?

— Вот и обогнала! — обрадованно воскликнул Федя, услышав, что Одинцова перешла на 132 стайка.

— А я думаю, обогнала, да ненадолго, — неожиданно для всех и для самого себя подал голос Тарасов.

Все неодобрительно покосились на него: неизвестно, что за человек и на что сам способен, а вмешиваешься. Бетонщики не заметили, как к ним подошел прораб Жарков. Он молча стоял и смотрел на них. Рассеянная улыбка блуждала по его худощавому лицу с продольными складками у рта. Прораб тоже прислушивался, — слова книги волновали его, вызывали давние воспоминания.

Володя Тарасов, обернувшись, увидел прораба и опять принял безучастный вид: не очень-то, мол, его интересует это громкое чтение. Но Жарков уловил, каким заинтересованным было только что лицо паренька. Он молча кивнул Володе головой, приложил палец к губам и скрылся за кустами.

Петя, уже быстрее, продолжал читать:

— «Виноградова: — Ты на сколько перейдешь?»

— Это Дуся Виноградова Одинцову спрашивает? — уточнял Сыркин.

— Дуся, Одинцову.

— Значит, на спор вызывает?

— Ну да! Вот же так тут и пишется.

— Смелая! Я бы не решился.

— Ты бы! О тебе в этой книге потому и не написано! — прицепился Михайлов.

Тарасов вдруг поднялся и, сопровождаемый сердитыми взглядами бетонщиков, пошел прочь.

Чтение, устроенное Жарковым, разбередило Володю. Недаром ведь, недаром старались эти ткачихи. И не из личной выгоды, какая там выгода! Они старались потому, что были сознательными. Здесь, на стройке, Володя тоже видел таких людей. Вот шофер Степанов в лютый мороз доставал из проруби затонувшую машину. А кочегар Макашин полез в горящую топку — спасал котел от аварии. Какая же тут личная выгода была — жизнью рисковать?