Предлунные

Наблюдение третье: если человек перейдет из менее разрушенного мира в более разрушенный, он быстрее умрет.

Наблюдение четвертое: по логике следовало бы ожидать, что люди будут массово переходить в наименее разрушенные миры, где еще работает отопление, а еда не испорчена, но это вовсе не так.

Вывод: если представить себе все эти миры как своего рода лестницу, где наиболее разрушенные миры находятся внизу, а наименее – наверху, получается, что здешние люди могут идти только вниз. То есть они могут спуститься ниже, а потом вернуться на ступеньку, откуда стартовали, но не могут подняться выше.

Так следует из моих наблюдений».

Он критическим взглядом окинул написанное. Выглядело неплохо, особенно последняя фраза.

«Из моих наблюдений также следует, – дописал он, тщательно выводя буквы, – что когда люди спускаются вниз, они поступают так исключительно для того, чтобы быстрее умереть.

Насчет умирания проблем нет – я прекрасно знаю, где и от чего умирают здесь люди. Проблема в том, что я не имею ни малейшего понятия, откуда все эти люди берутся, поскольку не помню, чтобы хоть раз видел тут ребенка.

И еще одно – я полагаю, что невидимка, который меня преследовал (пишу в прошедшем времени, ибо он, к счастью, похоже, окончательно отказался от своей затеи) был вообще не отсюда – имеются в виду все эти в той или иной мере разрушенные миры. Здесь даже внешне полностью здоровые люди быстро устают, а он – нет.

Вывод: прежде я ошибался, и где-то здесь есть еще один мир, наименее разрушенный из всех или вообще невредимый.

И теперь у меня проблема. С одной стороны, мне очень хотелось бы туда попасть, а с другой – я слегка боюсь. Что, если там есть и другие такие же невидимки?»

Панталекис прикусил кончик грифеля. Мучившая его уже несколько дней дилемма оставалась неразрешенной.

14

Вдоль всего туалета тянулся умывальник, в котором по узкому, слегка наклонному желобу текла холодная вода. Все вместе, вероятно, должно было вызывать ассоциации с горным ручьем – отсюда нарисованные на дне рыбы и стенная мозаика с изображением скал и леса. В туалете ощущался легкий запах, вызывавший в мыслях холодные тенистые места, влажную почву и гниющую растительность.

Теллис любила представлять, что именно так пахнет лес, и ей не мешало даже то, что сквозь этот аромат пробивалась едва заметная вонь дезинфицирующих средств. Она положила руки на дно умывальника, наслаждаясь холодом омывавшей запястья воды, и закрыла глаза.

Кто-то остановился за ее спиной, и она, даже не поворачивая головы, поняла, кто.

– Это женский туалет, Махамени.

– Гм?

Один из многих недостатков Махамени заключался в том, что он не понимал намеков, даже самых явных. Теллис давно пора было к этому привыкнуть, но она все равно ощутила легкое раздражение.

– Тебе не стоит сюда заходить.

– Тут все равно никого больше нет, а ты моешь руки, а не сидишь на толчке.

Она сжала губы, сдерживая рвущиеся наружу слова. Вынув руки из воды, вытерла их полотенцем, уже влажным и сероватым. Туалет был оригинально обустроен, но уборку в нем делали нечасто.

Махамени смотрел на нее, как всегда слегка сгорбившись, одновременно с надеждой и страхом, словно пес, который не знает, чего ждать – пинка или вкусной косточки. В такие моменты Теллис почти видела несмело помахивающий за его спиной хвост.

– Не слишком культурно насчет толчка, да? Мне не стоит употреблять такие слова?

Теллис пожала плечами.

– Употребляй, какие хочешь.

– Мне хочется быть культурным, – настаивал Махамени. – Как ты. Ты самая лучшая.

– И ты пришел сюда, чтобы мне это сообщить?

Он усердно кивнул, явно не замечая сарказма.

– Ага. И еще я хочу тебе сказать – ты не виновата в том, что дело закрыли. Если бы тебе дали больше времени, ты наверняка нашла бы убийцу.

– Убийц, – поправила Теллис. – Их было двое, парень и девушка, помнишь?

– Знаю, – на этот раз в голосе Махамени прозвучала легкая обида. – Я просто о том, что, если бы у тебя было время, ты нашла бы тех двоих.

– Потому что я самая лучшая?

– Потому что ты самая лучшая, – он обнажил пожелтевшие зубы. – А те, наверху – те еще сукины дети, прошу прощения за мой некультурный язык.

Теллис горько улыбнулась в ответ. Если бы все было столь просто, как он себе представлял…

– Спасибо, – ответила она, на этот раз стараясь, чтобы в ее голосе не слышалось сарказма. Махамени был уродлив и не слишком умен, но верно служил, а она не могла позволить себе пренебречь подобной чертой у коллеги. По крайней мене, не в той ситуации, в которой оказалась.

Улыбка его стала шире, демонстрируя еще больше зубов, которые она предпочла бы не видеть.

– Тогда, может, пойдем вместе выпьем?

Она рассмеялась. Сравнивать сержанта Махамени со всеми интеллигентными, веселыми и образованными мужчинами, которые когда-то приглашали ее на танцы или выпить… нет, это было уже чересчур. Если бы она не рассмеялась, ей, скорее всего, пришлось бы расплакаться.

– Извини, – сказала она, продолжая хихикать. – Я не над тобой. Просто ты меня удивил, только и всего.

Иногда за столь мелкую ложь можно купить очень многое.

– Ну так как? Идем?