Предлунные

Его настойчивость воистину впечатляла. С другой стороны, дело скорее было не столько в настойчивости, сколько попросту в отсутствии чутья.

Она вздохнула. Махамени терпеливо ждал.

Проклятье, а почему бы, собственно, и нет? Почему бы не выпить с ним вина? Или пива – он наверняка предпочитает пиво. Неважно.

Альтернатива была одна – сидеть в одиночестве дома и таращиться в стену, а это она уже проделывала вчера. И позавчера, а также много дней до этого.

Вряд ли Махамени был подходящим партнером для интеллигентной беседы, но, по крайней мере, у него имелись уши, и он мог ее выслушать.

– Идем, – бросила она подчеркнуто небрежно, пытаясь скрыть, сколь многого ей стоило это решение. Раз уж она согласилась, не следовало давать ему понять, что его общество ее позорит. Если уж что-то делать – то сразу и без полумер, даже если это полнейшая глупость.

А потом она подумала, что если собирается пить в обществе сержанта Махамени и жаловаться ему на жизнь, то ей придется тщательно следить за своими словами.

15

Лежа на крыше здания высотой в несколько этажей, Панталекис смотрел, как из зала, который он привык называть «музеем», выходит вооруженный мужчина.

Остановившись, незнакомец поправил на плече ремень чего-то напоминавшего старомодное ружье, затем откинул полы пальто и бросил взгляд на рукоятки двух заткнутых за пояс пистолетов. На его губах появилась волчья усмешка.

Даниэль затаил дыхание – он знал, зачем сюда явился этот человек, и уже встречал таких, но впервые увидел в этом мире огнестрельное оружие.

Незнакомец был молод и коренаст, с длинными руками, плоским монголоидным лицом и странной растрепанной бородкой цвета львиной шкуры, никак к этому лицу не подходившей. Он огляделся, и Панталекис инстинктивно отполз от края крыши.

Неуклюже поднявшись, Даниэль помассировал онемевшие конечности. В животе чувствовалась тупая холодная боль, будто кто-то превратил его почки в ледышки. Он закашлялся, подумав, что, возможно, лежать на крыше, даже на нескольких одеялах, было не самой лучшей идеей. С другой стороны, крыша была идеальным наблюдательным пунктом, а вокруг «музея» всегда крутилось много народа.

Если точнее – много для умирающего города.

Вооруженный мужчина направился в сторону лестницы, а Панталекис двинулся за ним следом вдоль крыши. Хромая, он понял, что если тот собирается куда-то дальше, то он быстро потеряет его из виду. Останавливаться Даниэль, однако, не стал – хотелось размять мышцы, к тому же любопытство подталкивало его вперед.

Бородач далеко не собирался. Он занял позицию на одной из площадей, а Даниэль, сопя и мысленно проклиная негнущуюся ногу, вскарабкался по лесенке на очередную, более высокую крышу, откуда мог наблюдать за незнакомцем.

Начиналась охота.

На площадь спустилась по лестнице светловолосая девушка, и на мгновение Даниэлю показалось, будто это та же самая, которая когда-то дала ему жареные каштаны. Но, естественно, той девушки не было в живых, а эта ничем, кроме худощавой фигуры, ее не напоминала. Даже волосы ее на самом деле были не светлыми, а мышино-серыми, а Панталекис ошибся, глядя против красного солнца.

Мужчина и девушка смотрели друг на друга – он с мягкой фальшивой улыбкой, она замерла, словно ожидая, что ей достаточно не шевелиться, чтобы слиться с фоном и остаться незамеченной.

Бородач потянулся к оружию – медленно, чтобы не спугнуть девушку. Даниэль хотел крикнуть, но это не имело никакого смысла – та и сама должна была понимать, что ей грозит опасность.

Похоже, она в самом деле это понимала, поскольку вдруг опомнилась, повернулась и бросилась бежать.

Мужчина не спеша двинулся за ней, Торопиться ему было некуда – девушка споткнулась, не успев добежать до лестницы. Стоя на четвереньках, она пыталась подняться, но руки ее разъезжались в грязной жиже. Длинные спутанные волосы падали на лицо, и Панталекис понял, что за ними скрываются глаза перепуганного зверька.

Бородач приближался к девушке. Ствол ружья в его руках покачивался в такт его шагам, описывая маленькие круги. С лица его не сходила волчья усмешка.

И тут Панталекис понял – что-то не так. Он видел столько подобных сцен, что шестым чувством ощущал фальшь. Девушка слишком долго пыталась подняться, движение ее были преувеличенно медленными и неловкими – даже кто-то больной и слабый уже успел бы встать…

Ему снова захотелось предупреждающе крикнуть – на этот раз мужчине.

Наконец девушка решила подняться и, внезапно обретя силы, вбежала в проход между двумя зданиями – тем, на крыше которого стоял Даниэль, и соседним. Пока она мчалась в его сторону, Панталекис разглядел ее черты, искаженные усталостью и чем-то еще, что могло быть лишь мрачной, упрямой злостью.

Бородач перестал улыбаться и бросился в погоню, а Даниэль двинулся в сторону другого края крыши, откуда мог наблюдать за дальнейшим развитием событий. Когда он туда добрался, девушки нигде не было видно – в узком проходе стоял только мужчина, остановившись на границе, куда дотягивался язык красного света. Дальше была тень, холодный и влажный каменный мрак.