Предназначение: Повесть о Людвике Варыньском

Тут явился Куницкий. Пухевич связан был с ним уже порядочно времени. Он знал, что Станислав в Петербурге учится в институте инженеров путей сообщения; больше времени, однако, уделяет революционным делам — имеет тесные связи с «Народной волей» и одновременно создавал Секретный совет, или Огниско, так называемой Польско-литовской социально-революционной партии. Стась показывал Пухевичу программу, тот лишь из вежливости не наговорил ему неприятных слов: содрано все у «Народной воли», грубо говоря. Пухевич подозревал, что и партия сама — не более чем фикция. Шесть человек Огниско — это реальность, но не мало ли для партии? Наскоки романтиков, их нетерпеливость и авантюризм — что уж тут церемониться? — Казимежа огорчали. Надобно дело сделать, а потом трубить на весь свет о создании партии. И все же он был готов простить Куницкому склонность к авантюризму, объясняя это молодостью и горячностью крови (у Стася взрывная смесь в крови: отец — поляк, а мать — грузинка), пока Куницкий действовал в Петербурге. Но вот он появился в Варшаве и тут же спелся с Варыньским. Пухевич сам наблюдал после того, как познакомил их на свою же голову. Варыньский взял с собою Стася на сходку рабочих — раз, второй, на третий Куницкий готов был лезть на баррикады…

С двумя Пухевичу было уже не совладать. А точнее — с тремя, ибо Янечка Ентыс на правах хозяйки конспиративной квартиры присутствовала при их спорах и, хотя воспитание не позволяло ей вступать в разговор трех вожаков варшавского пролетариата, она всем видом своим, взглядами, жестами, самим, казалось, взволнованным дыханием — была на стороне Варыньского. Пухевич, даром что в рационализме обвиняли — чувств не был лишен, сразу увидел, что Янечка, увы, сердце свое и убеждения отдала Людвику.

И вот результат: Казимеж гектографирует проект воззвания Рабочего комитета, принятый ими тремя, а точнее, двумя голосами против одного, и через несколько дней в Варшаве и за границей узнают о создании первой рабочей партии Польши.

Все бы хорошо, но надолго ли партия? Листки эти не только друзья прочитают, но и враги. И сделают выводы.

Пухевич стер мокрой губкой оттиск первой страницы с матрицы и наложил на нее вторую…

К утру в его комнате ровной красивой стопкой возвышалось пятьдесят аккуратно сброшюрованных тетрадок гектографированного проекта воззвания, а сам Казимеж, уронив голову на письменный стол, чутко спал, видя страшный, повторяющийся последнее время сон: жандармский обыск на его квартире и появляющиеся из погреба тюки нелегальных изданий.

Постскриптум

1 сентября 1882 года воззвание Рабочего комитета будет отпечатано типографским способом народовольцем Янчевским. От этой даты начнется жизнь и деятельность социально-революционной партии «Пролетариат».

Казимеж Пухевич скоро разойдется с Варыньским и создаст собственную партию «Солидарность», отличавшуюся умеренными экономическими требованиями. Пухевича арестуют в сентябре 1883 года, затем выпустят и вновь арестуют в феврале следующего года. Он уже будет неизлечимо болен; смерть наступит в августе.

Глава тринадцатая ГЕНРЫК

Июнь 1883 года

…Прозвище ему Дулемба придумал, как увиделись после разлуки. Потом оно стало партийной кличкой. Людвику нравилось, что Генрык произносит эту кличку, будто она сохранилась с детства, когда мальчишки дают друг другу разные прозвища, а потом, через много лет, с грустью вспоминают их, повстречавшись.

Дулемба звал его — Длинный.

Людвик как бы в отместку тоже придумал ему кличку по аналогии: Малый. Длинный и Малый — два сапога пара. Но у Генрыка получалось смешнее.

— Длинный, тебе пенсне Профессора подходит?

— Не знаю, не примерял, — отвечал Людвик, чувствуя подвох.

— А ты примерь. Может, сквозь него наше воззвание и тебе страшным глянется?

Когда проходили по Замковой площади, Генрык задирал голову на «колонну Зыгмунта» — памятник Сигизмунду Третьему на высоком гранитном столбе.

— Как полагаешь, Длинный, тебе там удобно будет?

— Где? — спрашивал Людвик.

— На колонне Зыгмунта, когда его скинут, а тебя поставят.

— Почему меня должны поставить?

— Ну, ты же у вас будешь вроде как король в рабочем государстве?

— Да, Малый, немного в тебе классового сознания, — озабоченно качал головой Людвик.