Предписанное отравление

Кэрол внутренне содрогнулась, вспомнив те случаи, когда бабушка пользовалась косметикой, но быстро встала в ногах постели и улыбнулась в ожидании начала разговора по существу.

– Я послала за тобой, чтобы спросить о Хенесси. Как он воспринял увольнение?

Кэрол была удивлена, словно ожидала чего-то другого.

– Не похоже, чтобы он изменился, – беззаботно ответила она, надеясь разочаровать бабушку.

Но старая леди лишь фыркнула:

– Не удивительно. Именно так. Но это лишь внешне, а вот внутренне это его гнетет. О, да! А когда он прочитает отзыв, который я напишу, то огорчится как следует! Он у меня припомнит!

– Но бабуля, – сказала уставшая от этого вопроса Кэрол, – ты знаешь, Хенесси признал: он дал слабину, но что он мог поделать, если Дженни и в самом деле позволила мистеру Карновски войти в садовую калитку?

Лицо миссис Лакланд неприятно покраснело.

– Что он мог поделать! Что он мог поделать! – воскликнула она. – Дворецкий должен впускать джентльменов в парадную дверь и следить за тем, чтобы всякие прохвосты не вошли в дом как-нибудь еще! Он знал, что я не потерплю охотников за приданым в моем доме, но как только я отправилась в постель, он позволил ему войти! Конечно, именно это так потрясло меня в субботу. Этот человек годится в убийцы, я имею в виду Карновски, или каким еще варварским именем он себя называет; я уверена, что эту фамилию ему дал не отец! Я не вполне уверена, могу ли я обвинить его (а вместе с ним и Дженни) в грабеже со взломом или насильственном вторжении! Посоветуюсь завтра с Ренни.

Упоминание об адвокате успокоило старую леди.

– Бабуля, не волнуйся ты так, – предостерегла Кэрол. – Особенно, если ты считаешь, что разболелась на прошлой неделе именно по этой причине.

– Спасибо, я могу контролировать свои эмоции. Но еще не известно, сможете ли вы с кузиной делать то же самое послезавтра! – старуха злорадно присмотрелась к внучке, а затем сварливо продолжила: – Как ты побледнела! Ненавижу бледнеющих от страха людей, таких, как ты и эта Буллен. Теперь можешь идти. Убери поднос и подай мою библиотечную книгу.

Кэрол встала, не демонстрируя чувств. Она положила поднос на пол и послушно разложила на столике вещи бабушки. Их было немного: небольшой список покупок и карандаш, немного печенья на блюдце, почти пустая бутылочка с тоником и мензурка, а также женский журнал, но его миссис Лакланд тут же отбросила.

– Можешь отдать его Эдит. Я предпочитаю материал посерьезнее. Подай мне «Сорок лет под рампой» – эти люди работают, а не позируют перед камерой и не охотятся за деньгами наследниц… Пока они у них есть, – добавила она.

Кэрол взяла книгу. Отсутствие устного ответа на тираду разозлило миссис Лакланд.

– Побыстрее. Я хочу читать. О, и скажи Дженни, что я хочу поужинать ровно в семь, и она должна принести ужин вовремя, не опоздав ни на минуту. Больше поручить это некому. Сегодня вечером она никуда не выйдет, а завтра я сама спущусь и присмотрю за этим!

– Хорошо, бабуля. Никто из нас и не думает о том, чтобы выйти. Дженни знает, что она должна принести вам ужин. Именно поэтому вы стали чаще отпускать Буллен, не так ли?

– Кэрол, не дерзи, если не хочешь обнищать, – резко ответила миссис Лакланд.

Кэрол тихо собрала чайные принадлежности и направилась к двери. Балансируя с подносом, чтобы повернуть ручку двери, она специально оглянулась и встретилась взглядом с бабушкой. Миссис Лакланд заметила, что девушка держит голову прямо, ее голубые глаза широко раскрыты, а рот слишком красен. Она не смогла побороть ее волю.

– Какие отвратительные манеры выполнять поручения. Но тебе придется их выполнить.

***

День неохотно сменился почти такой же теплой ночью – лето укутало Минстербридж сумрачной пеленой. Ползучие речные испарения предвещали завтрашний теплый день. Звуки постепенно утихли до минимума – тишина никогда не бывает полной. С пастбищ снова и снова доносилось блеянье овец, и это подчеркивало нарушенную тишину – так же, как рябь от брошенного в воду камня контрастирует с зеркальной поверхностью пруда.

Тени на площади Св. Михаила растаяли и слились в одну тень. Поднявшийся легкий бриз вдохнул жизнь в листву. Мерцающий свет перемещался из комнаты в комнату. Прижавшиеся к окнам жалюзи скрывали темную ночь. Несколько летучих мышей гонялись друг за дружкой, словно стая темных мыслей. В кустах низко ухала сова. Кошка бесшумно перебегала с одного угла площади на другой. Около полуночи площадь медленно пересек патрульный полисмен, который маялся от скуки.

Дома по ту сторону от кладбища от заката до рассвета пребывали в том же самом затишье. На улицах царила все та же ночная мгла, придавшая атмосферу незримой тайны. Здесь, вдали от реки с росистой травой, дневная жара утихала медленнее.