Предпоследняя правда

— Ясно. Какая-то навороченная янсменская хлопушка. Значит, парень, который тебя спас, — янсмен, у нас таких штук просто быть не может. Я даже не знаю, как оно называется, — скорее всего, сохранилось со времен войны. У янсменов такого добра навалом. Время от времени у янсменов, что живут друг с другом по соседству, случаются приграничные конфликты — ну, они начинают выяснять, где кончаются земли одного и начинаются земли другого. Оба сломя голову несутся на маленьких флапперах в арсенальную секцию нью-йоркских архивов Агентства — кстати, там же хранят все пленки с речами Янси, — а потом обратно к себе в поместья. И тут начинается потеха. Они бросают в бой свои маленькие армии жестянок, те палят друг в дружку, как сумасшедшие… В итоге разнесут по дюжине жестянок с каждой стороны — и на этом успокаиваются. Потом покалеченные жестянки отправляются на ремонт в ближайший «термитник». Кроме того, снизу поступают свежеизготовленные жестянки, так что свита постоянно пополняется.

— У некоторых янсменов в поместьях по паре тысяч жестянок, — вмешался один из бородачей. — Целые армии.

— Например, у Броуза, — подхватил Блэр. — По слухам — десять или одиннадцать тысяч. Официально жестянки Зап-Дема считаются армией под командованием генерала Хольта. Ты знаешь, что он может отменить приказ любого янсмена, любого доминуса любого поместья и даже использовать их жестянок? Но к Броузу это не относится, — добавил он упавшим голосом. — Никто не может отменить приказ Броуза. Броуз стоит выше всех. Например, только он имеет доступ в арсенал, где хранят самые навороченные образцы оружия — оружие, которым так и не воспользовались, — по-настоящему страшные штуки. Если бы ими воспользовались, скорее всего, и планеты бы этой уже не было. Так что война закончилась очень вовремя. Еще бы месяц и… конец, — он махнул рукой.

— У вас не найдется закурить? — спросил Николас.

Четверка посовещалась, потом Николасу неохотно протянули пачку «Лаки Страйк». Он осторожно вытащил сигарету, а драгоценную пачку вернул владельцам.

— Во всем приходится себя ограничивать, — извиняющимся тоном пояснил Блэр, давая Николасу прикурить. — Понимаешь, этот новый доминус, у которого здесь будет поместье, — Дэвид Лантано — он, в общем-то, неплохой малый. Я уже говорил, что он не дает воли своим жестянкам — чтобы они нас не отстреляли и не отправили в какой-нибудь жилкомп. Получается, он вроде как о нас заботится. Дает нам еду… — Блэр на мгновение смолк, взглянул на Николаса с каким-то непонятным выражением. — И сигареты. Да, он действительно пытается нам помочь. И еще таблетки. Он самолично приносит нам таблетки от радиации — если не ошибаюсь, они помогают восстановлению красных кровяных телец. Он сам глотает эти таблетки — это я точно знаю.

— Он болен, — пояснил другой экс-термит. — Он сильно облучен. Понимаешь, по закону он должен проводить здесь, в этом пекле, не менее двенадцати часов в сутки. И, в отличие от нас, не имеет права прятаться по подвалам. Мы вообще редко выходим наружу. Сейчас, например, вылезли только потому, что заметили тебя.

Он обернулся к Блэру и нервно добавил:

— Кстати, нам давно пора возвращаться в нору. Мы и так уже нагулялись, — он кивнул в сторону Николаса. — А он — тем более. Он уже несколько часов бродит по поверхности.

— Вы хотите взять меня с собой? — спросил Николас. — Как я понимаю, ребята, я могу жить у вас?

— Само собой, — кивнул Блэр. Наша община так здесь и образовалась. Неужели ты решил, что мы дадим тебе пинка под зад? С чего ты взял? — похоже, он не на шутку рассердился. — Чтобы тебя пришила какая-нибудь жестянка, или… — он не договорил. — Можешь считать это благородным жестом. Живи здесь, сколько захочешь. Потом разберешься, что к чему, и будешь думать, оставаться или отправиться в жилкомпы — если не ошибаюсь, там живет несколько сотен тысяч бывших «термитов». Во всяком случае, решать тебе. Только не спеши. Для начала осмотрись.

Он зашагал к руинам по чуть заметной тропке, которая больше всего походила на козью тропу. Остальные, включая Николаса, цепочкой потянулись за ним.

— Иногда проходит не одна неделя, — Блэр поглядел на него через плечо, — пока ты по-настоящему придешь в себя и выкинешь из головы все, чем тебя пятнадцать лет пичкали по «кабелю».

Он помолчал, потом на секунду остановился и, повернувшись, проговорил очень серьезно:

— Может быть, умом ты все это принимаешь, но сердцем — я точно знаю — ты просто не в состоянии это принять — вот так, сразу. Это для тебя слишком. Нет никакого Янси. И никогда не было — слышите? Никогда не было, мистер Сент-Николас.

— Меня зовут Николас Сент-Джеймс, — поправил его Николас.