Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

Я знаю мужчин очень сильных и надежных – при этом обладателей совершенно «бабьих» профессий. Меня много раз пытались уверить, что это – извращения. Уверяли, конечно, мужчины. Интересно – они все так думают?

– Конечно, не все! – почти обиженно выкрикнул Станислав. – Я, например, в нашей гимназии единственный мужчина-учитель. И ничего.

– А я все-таки считаю, что мужик должен быть мужиком. Это я как мать сына говорю. И профессию иметь соответствующую. Бизнес серьезный. И вообще… Ну, мужчина-учитель тоже может быть, – снисходительно посмотрела на него Татьяна. – Вот Митька подрастет, и отец сделает его своим компаньоном.

– Если тот захочет… – тихо уронил Стас.

– Куда он денется! – махнула рукой Татьяна. – Зря мы его, что ли, в частном лицее учим, да и университет уже выбрали.

– Давайте сначала выживем, – спокойно напомнила Оля Большая.

Тем временем Макс, отодвинувшись от Кати, внимательно вглядывался ей в едва освещенное лицо лицо, будто узнавал заново.

– Ты… ты мне не говорила… Что тебе нравятся такие мужики… мужчины… – шепотом выдавил он.

– Дурачок, – бледно улыбнулась она. – Мне нравишься ты. И уже очень давно… А дядю моего и других… Ну, их я просто уважаю…

– Слушайте, господа, а ведь поучительный день у нас сегодня получился – спасибо тебе, Митька, уважил! – улыбнулся Станислав. – Надо же, какую тему… высокоморальную поднял. Я-то поначалу и не постиг всей ее глубины, а теперь вижу: непростой ты парень. И хороший… Только знаешь… – он понизил голос, покосившись на мать мальчишки: – Как настоящий мужик, не изменяй мечте, если что… А это будет трудновато в твоем случае… Так мне кажется…

Юноша поднялся:

– Ну, господа… – он обернулся на Соломоныча: – …и товарищи. Мое царствование благополучно закончилось. Как говорится, всем спасибо. А пока вновь избранная Королева почивает, я напоминаю вам ее приказ: завтра все мы рассказываем страшные истории…

Третий день Декамерона,

в который рассказываются страшные истории.

В этот день в подземном королевстве состоялся праздничный ужин по случаю удачного ограбления уцелевшего подвала сожженной соседской дачи. Если чью-то деликатную душу и терзали небольшие угрызения совести, то высказывать их вслух казалось, очевидно, неуместным: готовить горячее было уже почти не из чего, птичьи порции картошки с тушенкой на обед, жаренные с сахаром яблоки на завтрак, гречневая или пшенная каша без масла на ужин, притом, что от хлеба давно уж не осталось ни крошки, – все это внушало карантинникам нешуточное уныние. Поэтому, когда у кромки леса остановился Максов джип, под крышу груженный ящиками с соленьями, вареньями и маринадами, несколькими мешками отборного лука и картофеля, то Митя с сестрой, их мама, Маша и Соломоныч, ожидавшие на опушке, встретили его варварским ревом восторга.

– Там, представьте, штук шестьдесят литровых банок с индюшатиной есть. Забили своих красавцев, да мясо не все в город увезли. И еще много всякого добра. Стас с Борисом достают пока, а я вот первый рейс сделал, – бодро доложил прапорщик в отставке. – Но главное… – красивым движением он откинул мешковину с заднего сиденья – и все увидели пятилитровую бутыль домашнего черносмородинового вина.

– Залог вашего… нашего… русского веселья, – сдержанно прокомментировал Соломоныч.

– Так, бабы, тяжелого не поднимать, берите что полегче и носите потихоньку, а картошку и бутыль я сам отволоку, – распорядился Макс, лихо вскидывая на плечо здоровенный мешок. – И ты, Митя, тоже ящики целиком не хватай.

На месте он красиво нырнул в открытый люк, чтобы организовать Катю и Олю большую для приемки спускаемого провианта, загнал им в помощь сопротивлявшегося Митю, но картофель и вино отнес на кухню самолично.

После третьей ходки вернулись и Стас с Борисом, так что отгрузка прошла легко и весело, как в мультфильме, – только и слышалось: «Майна!» – «Вира!», и скоро вся кухня, на которой последние дни незаметно начал верховодить Соломоныч, постепенно вытеснявший Большую Олю на второй план, оказалась завалена весьма аппетитными на вид припасами.

– Надеюсь, что мы не успеем все это съесть, – всплеснула руками, обозрев в полутьме гору продуктов, Татьяна.

– Вы имеете в виду – мы умрем раньше? – деловито поинтересовался Соломоныч.

– Я надеюсь, старый дурак, что мы отсюда вылезем здоровыми и уедем в Москву, где к тому времени уже либо эпидемия сама кончится, либо найдут лекарство от этой заразы! – грубо крикнула она. – А ваш черный юмор приберегите для одесских анекдотов! У меня дети здесь, между прочим!

– Танечка, простите меня, я не подумал, – смиренно отозвался еврей. – Хотите, я встану перед вами на колени, чтобы вы простили? Конечно, дай Бог вам и вашим детям остаться живыми… Как и моим. В конце концов, не зря же я слышал шофары… – спохватившись, он быстро прикрыл себе рот рукой.

Татьяна с подозрением глянула на него, но ничего не сказала, убежденная в том, что старик немного «повернутый».