Предпоследний выход

Гущина тени под растительным сводом, как говорится, превзошла все ожидания. Лишь редкие лучики солнечного света, многократно отражаясь в гладких поверхностях листьев искусственно выведенных растений, пробивались внутрь помещения. Зато они создавали тускловатое неизменное освещение. Подушки, подушки. Маленькие, большие. Отдельные, сцепленные в виде разновеликих горок. В разреженном освещении они казались особо мягкими и определённо ожидали дорогих пользователей. Любомир подскочил на приглянувшуюся ему высокую горку и скатился с неё, веселясь, словно дитя. Пожалуйте вам особое курево, пожалуйте всяческие настольные игры. И напитки тоже пожалуйте: настойки на потайных травах и листьях, свежие соки намеренно выращенных плодов и ягод. И разнообразных овощей непонятного происхождения. Развлекайтесь, господа. А вот вам и зрелища вдобавок. Пожалуйте вам безупречно естественные изображения очаровательных плясуний. Не отличить от настоящих. Изображения тончайшие, их движения ещё более изысканные. Изображения одежд на изображениях плясуний потрясающе точно передают мельчайшие штришки пляски изображённого тела. А звуки тут льются с каждой частицы растительного свода. Это листочки по-особому трепещут, создавая упоительную песнь. Сказка. Ятин, перестав кататься с подушечной горки, уселся на одну из них, умеренной величины, другую подложил под голову, а третью – под ноги. Подали курево, шашки и изображение соучастника по игре, выглядящего ничуть не менее естественным, чем сверкающие плясуньи. Противник первым начал ход. Любомир ответил, хохоча. Игра завязалась, да настолько, что Ятин оказался на грани проигрыша, но затем быстренько отыгрался и даже запер одну шашку противника в «сортир». На кого выпала заслуга блестящей победы, мы не берёмся судить. Скорее всего – на владельца увеселительного заведения. Его – те уловки, а также извороты и дошлые выдумки с причудами средней руки. Надо стараться в борьбе за посетителя. А посетитель, он же госиждивенец-вольнополучник и бывший знаток утончённых ухищрений окружающей среды, находился в увлечённом состоянии, радуясь удаче. Подобного самозабвения вообще никогда не ощущалось. Изысканное курево затейливо успокаивает, журча, побулькивая и прихлопывая. Ненавязчиво поблёскивающие листочки настраивают на возвышенные думы, испуская мягкий отражённый свет и упоительную песнь. Плясуньи ненастойчиво очаровывают, вытворяя пляски живота и всего остального. Противники по играм, не держа зла, щиплют внутренние струны чувств, загоняя тебя в угол, и замахиваются перед заключительным победным ударом, но, в конце концов, обязательно проигрывают из-за твоего везенья. Подушки не позволяют утомиться ни одной мышце. А время, будто, по-прежнему стоит на месте.

Но так ли? Действительно ли у этого неустанного поводыря слепой судьбы нет стремления к движению?

Отражённый свет от листочков не позволяет судить о поведении времени. Тот отовсюду исходит однородно. А вот распорядитель не ошибается. Он вежливо подходит к Любомиру Надеевичу и просит обратить внимание на ладонеглядку. Любомир недоумевает и пожимает плечами, а тот продолжает вежливо принуждать очухаться и определиться в обманчивых и непредсказуемых просторах текущего века. «Пристал, надо же, – пробубнил в уме ублажённый посетитель гостеприимного учреждения и не без сожаления раскрыл левую ладонь, – ба»! На ней вместо суточного круга со светлым пятнышком, обозначающим действительное время, появился другой кружок, иным словом, баранка, вообще ноль, обозначающий круглое отсутствие средств оплаты в напёрстнике. Распорядитель, ликующе улыбаясь, указывает на выход. Ятин же наоборот, лишившись и блёстки веселья, встаёт и подневольно устремляется прочь. «Конец путешествиям, – сокрушённо укрепляет он не слишком ожидаемую недавно мысль, – домой, так домой».

– Вот и хорошо, что домой, – промолвил участливый ладонеглядка, то ли женским, то ли детским голосом. А затем послышался едва уловимый, будто душевный вздох.

– Угу, – ответил бывший странник, шевеля всеми пальцами, как бы нащупывая что-то несуществующее.

Вторая вырезка

ОТ ЛЕТНИКА ДО ЗАПАДА

Глава 15. Высоколёт-7

Понятно, удобства для облегчения полёта Ятину не светят. И пусть. Даже совсем, ну их. Поскольку, благодаря многотрудному опыту высоколётного седока, в нём выработалась особая привычка, произвелось, так сказать, собственное противоядие по отношению к вредному влиянию земного притяжения и борьбе с ним, – он чувствовал себя вообще чуть ли не победителем. Он именно так думал-подумывал про себя, заодно посмеиваясь над недавно проявленной отчаянной беззаботностью.

Вскоре из окна высоколёта показались подобия каплей ртути, увенчанные бело-сине-красными полотнищами. «Быстренько воротился», – вымолвил про себя Любомир Надеевич. Но поторопился. Летающее судно создало резкий уклон и развернулось вбок. Далее, описав круг, состоялось приземление на краешек ледяного поля. Перед путниками стелилось Ледовитое великоморье.