Предпоследний выход

Следующим утром соседей позвали, и поганых тоже, детишек подобрали, снарядились, и в путь. Ещё издалека увидели с краю горады столб наподобие камня великого, а вокруг – свору косолапых. Занято зверьё. Едят дармовую добычу. Ну, коль еда к ним подоспела, значит, на нас зариться не станут. Подошли поближе. А жрут-то человеченку-то. И шакальё поодаль выжидает с поджатыми хвостами. Девчонка снова плачет. И мы все в слёзы ударились. Креститься начали, а поганые соседи очи свои в небо возвели, и руки на груди сложили. Нет, помочь никому из тех людей нет возможности. Мёртвые они. С жуткой высоты попадали. Воротились мы назад, самогонки попили за упокой душ безвестных. Девчонка тоже отведала и разом успокоилась. Снова заулыбалась, как при первом нашем свидании. И уговорились мы с ней не ходить к той гораде целый годок, пока не зарастёт беда.

Живёт подкидышка у нас до сих пор. Одна ходит каждый год на гораду. Цветов наберёт охапку и – туда. Косолапых не боится, наоборот, они её обходят стороной. По-русски болтает – почище нас. Но замуж ни за кого не выходит. Будто ждёт чего. Да и выходить-то не за кого. За сынка поганых, что ли? Не дорос. Нет, побережём девчонку немного.

– Побуду здесь денёк-другой, поразузнаю о том, о сём, да и привезу бывшую немку, а нынче нашу, сюда, если самому понравится; какая-никакая, но Гужидея, её бывшее родное коренное вещество, – заключил мужик рассказ про высоколёт, – для того и добрался сюда.

Некоторое время, прямо скажем, всего с чуток, оба молчали. Потом бородатый гость встал из-за стола, откланялся и повторил благодарствие:

– Спаси тебя Господи за доброту твою.

– До свидания, – ответил местный обитатель и тоже подался из-за стола. Стоя, окунул напёрстник в нарочно тут приделанное гнёздышко и прищурился на ладонеглядку. Прибыток почти не уменьшился.

По-прежнему ступни вкушают щекотливую прохладу травы, остальное тело радуется ласковому прикосновению к нему лёгкого тёплого ветерка. Легонько шевелятся листочки на прирученных деревьях. Мягкий свет исходит из неяркого искусственного солнышка, передвигающегося под скорлупой, расчерченной на вырезки, подобно каждому ладонеглядке. И мысли отдыхают от пережитого за первые полдня. Но, между тем, потихоньку всплывает меж них прежнее и, по сути, главное намерение: податься в ПоДиВо. Тот вопрос решён, и сомнению не подлежит. Единственно, что он пока не понял в желании своём – задачу о долговременности. Едет погостить или вообще?

«Хм. Побуду денёк-другой, поразузнаю о том, о сём, – повторил Ятин решительные слова недавнего пришельца, гостя и собеседника, – а вопрос о долговременности отпадёт сам собой, в зависимости от того, насколько понравится».

Пешая ходьба способствует развитию мыслей. Правда, не столь уверенно, как тёплая купальня. Сомнений побольше возникает.

– Андия, – прошептал Любомир Надеевич, – Андия. Местечко неплохое. Ладно, съездим в Дикарию, а там, действительно, видно будет, что лучше – одна Андия или всё изобилие этого царства «Порядка дикого возделывания». Впрочем, и в нём есть много разных областей. Поди, выбери. Надо сразу попасть в наилучшее местечко. Да, но почему я не сообразил и не справился у мужика, откуда он прибыл и чем хороша его сторонушка? Ну и осёл. Который случай промахиваюсь в своевременности поступков!

Любомир Надеевич огляделся по сторонам, пытаясь обнаружить нового знакомого в ближнем и дальнем окружении, но того, как говорится, и след простыл.

– Не горюй, не горюй, – послышался дружеский голосок со стороны левой ладони, – пока ты слушал его байку, у меня тут всё записалось.

– Зачем?

– А затем. На улице Фёдора Конюхова узнаешь, где гость остановился. По голосу. Ну, если захочешь.

– Нет, скорее, не захочу.

– Тогда я сотру.

– Стирай.

– Точно?

– На твоё усмотрение. Ты у нас – исключительная независимость.

В ладонеглядке что-то хмыкнуло, а потом недолго прошуршало.

– Стёрто? – озадачился Ятин.

– Не скажу.

Третья вырезка

ОТ ЗАПАДА ДО СЕВЕРА

Глава 19. Принятие решения

Светлое пятнышко на часах личного ладонеглядки и солнышко под вогнутостью всеобщего обиталища указывали точно на разделительную черту между вырезкой круга к западу от полудня и вырезкой круга к западу от полуночи. На запад, одним словом.

Насколько по-разному ведёт себя время. Где только не побывал господин Ятин, и чего только не перечувствовал в первой половине дня, то есть, за «обедниковую» вырезку! Почти во всех расцветках «Гражданственного устройства жизнедеятельности»! А во второй половине, иначе говоря, за «шалониковую» вырезку – всего-то встреча с живой природой и косматым мужиком…

Почти всю «глубниковую» вырезку Любомир Надеевич провёл за ужином. Доедал вчерашние запасы. Размышлял. «Хе-хе, – глядя на суточный круг, подумал он в конце, – время-то разыгралось… вообще ничего не делал… а оно успело уткнуться в полночь»…