Предрассветные боги (СИ)

— А под добычу вашу, богатыри великие, — едко напомнил Тугор. — Ты сам-то ее счел? Да, ладно уж, помалкивай! Вижу, что и в мыслях не было. Я счел! — грозно уведомил он. — И выходит у нас добра из аяса аж на все восемь повозок, да впритык.

— Убавляй! — поторопился указать Рагвит.

— Добро, — чуть не ласково принял его указку опытный муж из Рода Туров. — И от чего мне того добра убавить? Из двух сотен мечей половину выбросить?

— Э! Не вздумай! — взвились разом Парвит со Званом.

Да и прочие загоготали разъяренными гусями. Лишь Драговит, Ирбис, Капкиай, Небор с Русаном да еще с десяток мужиков насмешливо переглядывались, угадав, к чему идет дело.

— Добро, — невозмутимо повторил Тугор. — Так, стало быть, от двух без малого сотен топоров отполовиним?

— Ага! — взвеселился Ильм. — Недимир с Даривоем нам, гляди-ка, тоже чего-нибудь отполовинят, как прознают. Их и так даже по половине сотне на Род не достанет, а мы тут раскидываться начнем.

— Добро, — уже с невыразимым самодовольством повторил Тугор и продолжил: — Ножей набралось аж пять сотен, так, может…

Дружный гул, уже не возмущения, а полного одобрения пронесся над станом. Тут уж и самые слабые умишком скумекали, чего им тут представляет ушлый тур. Понятно, что тех ножей и по одному на душу не хватит, не то, чтоб избавляться от лишнего.

— Еще почти сотню малых котлов натягали со всех сторон. А пуще наменяли на коней и мягкую рухлядь, — на полном праве похвастал Тугор. — Да десяток больших. Бросить, оно, конечно, можно, да вот только бабам сами о том рассказывайте.

Тут уж ржали в голос: долго, иные так и до слез.

— Понятно, еще мелочевки бабской аясовой чуток. Да куча плавленого аяса, что взяли вместе с этими доходягами-куницами на плавильнях. Уж это вы точно не бросите. Так и выходит полных восемь повозок. Ну, и в остатние две мягкой рухляди набьем да самых малых детишек с десяток. Вот вам и пять полных десятков. Одна беда, — посмурнел Тугор. — Зерна-то у нас припасено на четыре десятка дней. Ну, коли поприжмемся самый чуток, так еще денька на два наскребем. А вот чего кони дале жрать станут, ума не приложу. Чай на одной-то траве далеко они не уйдут. А то зерно, что на семена пойдет, я вам без боя не сдам!

— Так им дале и повозок-то не останется, — напомнил Зван. — Порожняком-то как-нибудь сдюжат. Мы сами верхами не пойдем, ноги потрудим. Менять их в тягле чаще, так и дотянем.

— По любому, повозок больше брать не резон, — решил Драговит. — А себе зерно на прокорм?

— И это счел, — успокоил Тугор. — На себе унесем. Да и соль всю, что возьмем. А сушеные коренья даже детишкам под силу уволочь. Вы вот, вроде, хвастали, будто в горах без мяса не останемся?

— За то не переживай, — разулыбался Ильм. — Божеской милостью голодать не придется.

— Ну, да. Еще б той божьей милостью распри извести. А то у нас, видать, и без того забот мало, — разворчался Рагвит.

— Да, какие там распри? — удивился Капкиай. — Всем понятно, что в одиночку оленям не уйти. Останутся, — махнул он рукой.

— Нет! — вдруг жестко бросил Драговит. — Олени с нами не пойдут. И волки тож. Они свое слово сказали. И я приговариваю: пусть отваливаются на сторону. Тугор, ты там лишний десяток коней сменять хотел? Им отдашь. Пару повозок найдешь?

— Найду, — насупился тот. — Да вот не больно ли ты суров-то? Пропадут же.

— А то не твоя печаль, — ответствовал ему Драговит столь холодно, что не одного мужика по живому продрало.

Всем напомнил славн, кто у него в сестрицах, да кто в племянниках обретается. А он обвел взглядом не то, что всех — почти каждого удостоил. А после и объявил без обиняков:

— Вы тут, гляжу, пообвыклись. Поотмякли душой. Позабывать стали пережитое. Вроде, как было, да сгинуло безвозвратно. И все прочие беды к вам теперь не сунутся. А вам еще сквозь горы продираться с бабами да детишками. Легко ли то, а, Ирбис?

— Сто потов сойдет, — мрачно пообещал горец. — И я тем путем пойду лишь с теми, кем обнадежен. Капкиай, ты мудростью одарен, скажи свое слово.

Сул ответил не сразу. Ну, да его никто и поторапливал, пока степняк щурился куда-то мимо круга вдаль.

— Это мы тут уже почти все свои, — степенно начал он. — Все одинаковы. А придем к чужому народу? Те, что пришли сюда за нами, это не весь народ. С ними мы ладим, но они… люди особые. И с ними нам не жить. А с их народом жить. Как жить? Вот, как себя покажем, так и поладим. И как же мы себя покажем там, коли и тут не ладим? Ты, Тугор, мудрый человек. И ты прав: сурово Драговит приговорил. Но он иначе не может. И я бы не смог. И ты бы не смог, коли бы повел на свою землю столько чужаков. Чужих своему народу, чужих друг другу. Он знать должен, что мы не принесем разлад в его дом. Понятно, что и там будет всякое. Но, мы о том пока не знаем, и надеемся на доброе. А тут мы уж точно знаем, что лада с оленями у нас не будет. А моим людям лад нужен. Им свой дом нужен. Новый сильный Род нужен. Дети нужны, внуки. И под рукой могучих богов славнов они верят в то крепко. Мое слово: пусть уходят. Я о их судьбе думать не хочу. Я о своих людях думаю.