Предшественники Шекспира

Первымъ дебютомъ Лилли на поприщ придворной драматургіи была комедія Женщина на лун (The Woman in the Moon), родъ драматической пасторали, многочисленные образцы которой могла представить автору современная итальянская литература ¹⁶⁹). Сюжетомъ своей пьесы Лилли избралъ исторію первой женщины, Евы классическаго міра — Пандоры, а мстомъ дйствія — Утопію, идеальную страну всеобщаго равенства и благополучія, восптую Томасомъ Моромъ. Жители этой счастливой страны, пастухи, пользовались всми благами міра, но имъ не доставало того, что длаетъ жизнь всего миле и краше, словомъ, имъ не доставало — женщины. И вотъ, по усиленной просьб пастуховъ, Природа одушевляетъ статую Пандоры и надляетъ ее всми физическими и нравственными совершенствами. Къ несчастію, именно эти самыя совершенства возбуждаютъ зависть другихъ планетъ, которыя ршаются испортить дло Природы, вселивъ въ душу Пандоры разныя дурныя страсти. Подъ вліяніемъ Сатурна она длается злой и своенравной и гонитъ прочь пастуховъ, пришедшихъ выразить ей свои восторги. Затмъ Юпитеръ наполняетъ сердце Пандоры ненасытной жаждой власти и могущества, которая не можетъ найдти себ удовлетворенія въ скромномъ быту пастуховъ и требуетъ лести и безусловнаго послушанія. Добрые пастухи, не зная, какая изъ планетъ владетъ въ данную минуту сердцемъ Пандоры, постоянно попадаютъ въ просакъ. Одинъ разъ, находясь въ воинственномъ настроеніи, навянномъ ей Марсомъ, Пандора не только гонитъ пастуховъ прочь отъ себя, но даже одного изъ нихъ, Стезіаса, жестоко ранитъ копьемъ. Впослдствіи, конечно, находясь вид вліяніемъ кроткихъ и живительныхъ лучей Солнца, она горько раскаявается въ своей жестокости, проситъ прощенія у оскорбленныхъ ею пастуховъ, а наиболе пострадавшаго за свою преданность къ ней, Стезіаса, даже избираетъ себ въ мужья. Стезіасъ уходитъ въ восторг, чтобы сдлать необходимыя приготовленія съ свадьб, но въ это время наступаетъ очередь Венеры, и Пандора вдругъ мняетъ свой характеръ и длается влюбчивой, втренной и сладострастной. Не довольствуясь четырьмя пастухами, которымъ она поочередно объясняется въ любви, она обращаетъ вниманіе на своего слугу Гунофила, находя его на этотъ разъ необыкновенно красивымъ юношей.

Гунофилъ. Госпожа, вотъ травы, могущія исцлить рану Стезіаса.

Пандора. Милый Гунофилъ, подай мн эти травы. Скажи мн, гд ты ихъ нарвалъ, милый мальчикъ?

Гунофилъ. На лугахъ, принадлежащихъ пастуху Леарху.

Пандора. Я боюсь, что Купидонъ бродитъ по этимъ лугамъ. Мн кажется, что я видла его страшную голову между листьевъ.

Гунофилъ. А я видлъ его лукъ и золотой колчанъ.

Пандора. Хотя ты меня морочишь, но я вижу въ этомъ доброе предвщаніе. Твои травы произвели удивительное дйствіе. Не происходить-ли, чего добраго, ихъ цлебная сила отъ твоихъ рукъ? Покажи мн твои руки, мой прекрасный мальчикъ.

Гунофилъ. Очень можетъ быть, что и такъ, ибо я уже давно не мылъ ихъ.

Пандора. О такіе нжные пальцы могутъ быть разв только у юпитерова Ганимеда. Гунофилъ, я умираю отъ любви къ теб.

Гунофилъ. Достоинъ-ли я того, госпожа, чтобы вы умирали отъ любви ко мн?

Пандора. Я томлюсь, я изнываю по теб, милый юноша. Полюби меня.

Гунофилъ. Нтъ ужъ лучше вы изнывайте, нежели мн быть битымъ. Простите меня; я не смю васъ любить, потому что вы принадлежите моему господину.

Пандора. Я тебя скрою въ лсу и никто не будетъ знать о твоемъ существованіи.

Гунофилъ. Но если онъ, охотясь, случайно наткнется на меня.

Пандора. Тогда я скажу, что ты лсной сатиръ.

Гунофилъ. Но вдь сатиръ долженъ быть съ рогами.

Пандора. О на этотъ счетъ не безпокояся. Я теб подарю рога Стезіаса.

Гунофилъ. Сколько мн извстно, у Стезіаса нтъ роговъ.

Пандора. Теперь нтъ, но онъ охъ будетъ имть и очень скоро.

Гунофилъ. Вы правы, и въ такомъ случа я вашъ ¹⁷⁰).