Предшественники Шекспира

Строгія мѣры правительства противъ религіозныхъ нонконформистовъ легко могли бы отвратить отъ Елисаветы сердца ея подданныхъ, если бы онѣ до нѣкоторой степени не оправдывались въ глазахъ народа политической необходимостью. Время было такое, что народу нужно было дружно сплотиться вокругъ трона, чтобъ за одно отстоять и свою національную независимость и интересы протестантизма въ Европѣ. Въ виду внѣшняго врага, готоваго вторгнуться въ предѣлы Англіи, всѣ личные счеты съ правительствомъ казались не только неумѣстными, но даже преступными, и англичане не особенно роптали, когда правительство для подавленія духа раздора и измѣны иногда позволяло себѣ нарушать конституцію и вообще прибѣгать къ такимъ мѣрамъ, которымъ они сами въ другое время не замедлили бы противопоставить сильный отпоръ. Но лишь только миновала опасность со стороны внѣшнихъ враговъ и немного поутихли религіозныя страсти, грозившія нарушить, спокойствіе страны, какъ общественное мнѣніе съ удвоенной бдительностію стало на стражѣ народныхъ правъ. Вообще нѣтъ ничего ошибочнѣе какъ представлять царствованіе Елисаветы эпохой полнаго торжества монархическаго принципа и крайняго упадка народной свободы. Правда, Елисавета была убѣждена въ своемъ божественномъ правѣ ²⁰²) и въ силу этого убѣжденія иногда позволяла себѣ нарушать конституцію, но эти нарушенія въ большей части случаевъ вызывали сильный протестъ со стороны парламента; да и само правительство едва-ли считало возможнымъ основать на нихъ свою систему управленія страной. Черезъ все царствованіе Елисаветы тянется длинный рядъ столкновеній короны съ парламентомъ, разрѣшившихся въ концѣ концовъ въ пользу парламента. Въ 1566 г. королева запретила палатѣ общинъ затрогивать въ своихъ преніяхъ щекотливый для нея вопросъ о престолонаслѣдіи. Видя въ этомъ требованіи ограниченіе своихъ законныхъ правъ, Палата препроводила королевѣ протестъ, гдѣ въ почтительныхъ, но твердыхъ выраженіяхъ изъявляла сожалѣніе о незаконномъ образѣ дѣйствій правительства и въ заключеніе выражала надежду, что на будущее время она не встрѣтитъ болѣе препятствій къ исполненію своего долга по отношенію къ странѣ ²⁰³). Слѣдя за ходомъ борьбы короны съ парламентомъ въ царствованіе Елисаветы, не знаешь чему болѣе удивляться — гражданскому мужеству членовъ палаты или политическому такту королевы, зорко слѣдившей за настроеніемъ общественнаго мнѣнія, всегда умѣвшей во время отступаться отъ своихъ требованій и даже извлекать выгоду изъ самыхъ пораженій. При открытіи парламентской сессіи 1571 г. королева поручила хранителю государственной печати, Николаю Бэкону, предупредить палату, чтобы она, во избѣжаніе пререканій, ознаменовавшихъ предыдущую сессію, подвергала своему обсужденію только тѣ вопросы, которые ей будутъ предложены на разсмотрѣніе государственной властью. Члены палаты очень хорошо поняли къ чему клонится эта рѣчь, и изъ уваженія къ королевѣ, рѣшились не касаться вопроса о престолонаслѣдіи, но за то въ эту же сессію одинъ изъ нихъ, Стриклэндъ, затронулъ другой, не менѣе щекотливый, вопросъ — объ устраненіи нѣкоторыхъ злоупотребленій въ государственной церкви. Елисавета, считавшая церковное устройство одной изъ самыхъ важныхъ прерогативъ короны, была возмущена поведеніемъ палаты, одобрившей билль Стриклэнда и запретила ему самому являться на будущее время въ засѣданіе парламента. Съ своей стороны палата дала понять королевѣ, что она не попуститъ никакого посягательства на свои права. Ильвертонъ прямо сказалъ, что, по его мнѣнію, нѣтъ такого важнаго государственнаго вопроса, который не могъ бы быть обсуждаемъ въ засѣданіяхъ парламента. "Это собраніе — продолжалъ онъ, при единодушномъ одобреніи всей палаты — обладаетъ такой полнотой власти, что имъ опредѣляются права самой короны. Государи, безспорно, имѣютъ свои прерогативы, но власть ихъ не должна выходить изъ разумныхъ границъ. Подобно тому какъ королева сама не можетъ издавать законы, точно также она по произволу не можетъ отмѣнять ихъ". Послѣ этой рѣчи, произведшей глубокое впечатлѣніе, палата приняла рѣшеніе ходатайствовать предъ королевой о возвращеніи своего опальнаго члена, но Елисавета, увидѣвъ, что зашла далеко, поспѣшила исправить свою ошибку и, не дожидаясь ходатайства палаты, сама возвратила Стриклэнда ²⁰⁴). Мы считаемъ не лишнимъ привести еще нѣсколько примѣровъ того непоколебимаго гражданскаго мужества, съ которымъ палата отстаивала свои историческія права отъ покушеній верховной власти. Въ 1576 г. краснорѣчивый и мужественный членъ палаты общинъ, Петръ Уэнтвортъ, смѣло возсталъ противъ стѣсненія парламентской свободы преній запрещеніями касаться нѣкоторыхъ вопросовъ, непріятныхъ королевѣ. "Нѣтъ ничего — сказалъ онъ — столь необходимаго для благоденствія государя и народа, какъ свобода слова; безъ нея развѣ въ насмѣшку можно назвать наше собраніе парламентомъ, потому что на самомъ дѣлѣ оно есть ничто иное какъ школа лести и притворства, мѣсто, годное для служенія дьяволу и аггеламъ это, а не святилище, посвященное интересамъ религіи и государства". Затѣмъ, коснувшись препровожденнаго въ палату королевскаго посланія, которымъ нарушались права палаты, Уэнтвортъ перенесъ вопросъ отъ частностей въ сферу принциповъ и продолжалъ: "Король долженъ подчиняться Богу и закону, потому что законъ сдѣлалъ его королемъ; съ своей стороны король долженъ упрочить за закономъ то, что законъ далъ ему самому, т. е. власть и могущество. Тотъ не заслуживаетъ быть королемъ, кто ставитъ свою волю выше закона". Тутъ палата, увидѣвши ясно на кого мѣтитъ ораторъ, прервала его съ ужасомъ. На другой же день Уэнтвортъ былъ отправленъ въ Тоуэръ, "за нечестивыя и оскорбительныя слова, произнесенныя имъ вчера на счетъ ея величества королевы" ²⁰⁵). Самъ Уэнтвортъ нисколько не удивился такому обороту дѣла; повидимому, онъ уже заранѣе приготовился ко всему и спокойно ожидалъ рѣшенія своей участи. "Я очень хорошо зналъ — сказалъ онъ на допросѣ — что моя рѣчь приведетъ меня въ то мѣсто, куда я теперь иду, и робость моя убѣждала меня не произносить ее Но я спросилъ себя: могу ли я по чистой совѣсти, какъ вѣрный подданный, ради того, чтобъ избѣгнуть тюрьмы, не подать моему государю совѣта сойти съ опаснаго пути? Совѣсть сказала мнѣ, что я не буду вѣрнымъ подданнымъ, если буду думать объ опасности своего государя менѣе, чѣмъ о своей собственной. Эта мысль внушила мнѣ смѣлость, и я сдѣлалъ то, что вамъ извѣстно". Гордый сознаніемъ исполненнаго долга, Уэнтвортъ не старался умалить значеніе своего поступка, но даже упрекалъ себя за то, что такъ долго сносилъ нарушеніе правъ палаты и клялся на будущее время неуклонно исполнять то, что ему повелѣваетъ совѣсть гражданина. "Клянусь вамъ, я глубоко раскаяваюсь, что такъ долго молчалъ въ подобныхъ случаяхъ, и впредь обязуюсь передъ вами, если только Богъ меня не оставитъ, никогда во всю свою жизнь не молчать, когда будетъ адресовано палатѣ какое нибудь посланіе, угрожающее забвеніемъ славы божіей, опасностью государю или посягательствомъ на привиллегіи парламента" ²⁰⁶). Безстрашное поведеніе Уэнтворта внушило удивленіе даже врагамъ его. Черезъ мѣсяцъ королева велѣла его выпустить съ тѣмъ, чтобы онъ принесъ палатѣ публичное раскаяніе въ своихъ необдуманныхъ выраженіяхъ относительно королевской власти. По просьбѣ друзей, Уэнтвортъ согласился исполнить эту унизительную формальность и снова былъ возстановленъ во всѣхъ своихъ правахъ, какъ членъ палаты общинъ. Защищаемая такими энергическими поборниками парламентской свободы, англійская конституція была вполнѣ обезпечена отъ незаконныхъ захватовъ королевской власти. Елисавета могла деспотически поступать съ отдѣльными личностями, могла засадить въ тюрьму нѣкоторыхъ, наиболѣе упорныхъ, членовъ парламента, но не въ ея силахъ было искоренить то неподкупное гражданское мужество, тотъ гордый свободолюбивый духъ, который искони составлялъ славу Англіи. На мѣсто устраненныхъ личностей являлись другія, столь же смѣлыя и непреклонныя. Въ 1593 г., несмотря на вразумительное предостереженіе спикера, Джемсъ Морисъ внесъ билль о злоупотребленіяхъ, связанныхъ съ существованіемъ духовныхъ судовъ и чрезвычайныхъ комиссій, учрежденныхъ королевой для искорененія ереси въ странѣ. Заключенный, по приказанію королевы въ тюрьму, онъ письменно изъявлялъ Борлею свое глубокое сожалѣніе въ томъ, что имѣлъ несчастье прогнѣвить королеву, но вмѣстѣ съ тѣмъ выражалъ твердую рѣшимость дѣйствовать такимъ же образомъ и на будущее время. "До тѣхъ поръ пока будетъ длиться эта жизнь, которая, надѣюсь, не будетъ долга послѣ испытанныхъ мною страданій, я никогда не перестану отстаивать всѣми честными и дозволенными закономъ средствами — свободу совѣсти, общественное правосудіе и права моей родины ²⁰⁷)."