Представление о двадцатом веке

На последнем отрезке пути он размышлял об убийстве. Проходя по Стройет, уже без шляпы, которую неизвестно где потерял, он представлял себе, как кладет руки на шею Амалии и сжимает ее, чтобы наконец-то обрести покой, но эта фантазия мгновенно сменялась другой, в которой он заверяет ее в своей любви, и тут же эта картинка сменялась третьей, где он читает ей вслух французский роман — в декорациях, которые постепенно бледнеют, потому что он пытается вспомнить, как он занимался с ней любовью, и, взбегая вверх по лестнице «Англетера», он вдруг осознал, что не помнит ее обнаженного тела.

Он мог представить себе самые разные сценарии их встречи, но вот того, что никого в номере не окажется, он вообразить не мог. Обрывки бесконечных воображаемых диалогов, которые он уже давным-давно проговорил, все еще звучали в его голове, и ему пришлось методично обыскать все комнаты номера и все шкафы, и только тогда он понял, что она ушла. Оставила она лишь несколько слов — на плотной белой карточке, которую положила под подушку, потому что знала: он не просто вернется обратно, он будет повсюду искать ее следы. Текст на карточке был одновременно и наивным, и надменным. Он был написан гостиничной перьевой ручкой, и вот что Карл Лауриц прочитал: «Я больше не хочу Вас видеть. Не ищите меня нигде, особенно на улице Даннеброг, 17».

Поженились они неделю спустя.

Свадьба была организована полностью в стиле Карла Лаурица. Он использовал всю свою энергию и всю предприимчивость, чтобы, несмотря на недостаток времени, обеспечить хотя бы внешнюю сторону мероприятия. И если венчание несколько раз все же оказывалось под угрозой срыва, то вовсе не потому, что остались неулаженными какие-то практические вопросы. Карл Лауриц собрал все необходимые бумаги, включая разрешение от Кристофера Людвига — разрешение это было необходимо из-за юного возраста Амалии. Он разослал приглашения всем своим случайным знакомым, принимавшим участие в запуске дирижабля. Он поместил объявление в газеты, чтобы свадьба послужила заодно и рекламной кампанией его предприятия. Он договорился со священником, пригласил Кристофера Людвига, сестер Амалии и Гумму, нашел извозчика, в повозку которого мог влезть трехколесный велосипед, заказал цветочные композиции для церкви и продумал до мельчайших подробностей свадебный ужин. И тем не менее все чуть было не сорвалось. На мой взгляд, свадьба вообще состоялась лишь по какой-то счастливой случайности. Дело в том, что утром перед венчанием Амалия несколько раз меняла свое мнение и посылала одну из сестер, помогавших ей одеваться, с записками к Карлу Лаурицу. В записках она писала: «Нет, я никак не могу, это слишком серьезное решение, а у нас было так мало времени чтобы подумать, а ты, на самом деле, просто животное, Карл, ты, с твоим прошлым, о котором ты мне никогда не рассказывал, нет, я не могу, мой милый, давай отложим!»

В то утро Карл Лауриц шесть раз ездил между гостиницей «Роял», где он поселился, чтобы избавиться от воспоминаний о своих слабостях, связанных для него теперь с «Англетером», и улицей Даннеброг, и всякий раз он находил Амалию веселой и довольной, но стоило ему доехать до гостиницы, как он получал новую записку и ему снова приходилось ехать на улицу Даннеброг, где Амалия говорила ему что, конечно же, все в порядке, мой дорогой, мой маленький Лауриц, мой сладкий, ты же знаешь как я тебя люблю. В конце концов руки у Карла Лаурица начали дрожать, как в гондоле дирижабля, когда, как внезапный паралич, его поразила любовь.

Они продолжали спорить и в церкви. Стоя перед алтарем, Амалия с трудом выдавила из себя «да». Когда они повернулись, чтобы пройти через церковь к выходу, они стали так громко пререкаться, что пришлось ненадолго остановить церемонию. Новобрачные удалились в маленькую комнатку за ризницей. Тут Амалия заявила, что хочет развестись, и у свежеотштукатуренной церковной стены они коротко и бурно занялись любовью, после чего под звуки двусмысленного свадебного марша прошли мимо всех гостей, раскрасневшиеся и счастливые, как дети.