Предупреждение путешествующим в тумане

- Да, - я кивнул, - наверное, я был слишком мягок. В идеале она должна была заливаться слезами.

Эдгар внимательно посмотрел на меня. Когда я вгрызался в бифштекс, он посоветовал:

- Перестань суетиться. Дело о Громовой закроют. Так что можешь спокойно догуливать отпуск. Поехали после работы на рыбалку?

- С какой стати его закроют? - спросил я уныло.

- Разве ты не знаешь? Ведь уже сделали вскрытие... Хотя да, откуда тебе...

- И что же?

- Острая сердечная недостаточность. У нее было больное сердце.

- Я тебя не понимаю. Она же выбросилась из окна?

- Упала, старина, упала. Она умерла еще наверху. Видимо, ей стало плохо с сердцем... Тебе бывало когда-нибудь плохо с сердцем?

- Однажды, много лет назад. - Здоровье у тебя богатырское. Так вот, ты знаешь - возникает ощущение, словно не хватает воздуха. Она могла подойти к окну, распахнуть его... И в этот

момент умереть. Улавливаешь?

Эдгар принялся за компот.

- А если она умерла уже во время падения? Шоковое состояние... - робко предположил я.

- Не знаю, - он выплюнул в стакан косточки, - надо посоветоваться... А у тебя какие планы на сегодня?

- Глобальные.

- Как знаешь, А я все-таки немного порыбачу.

Выходя из здания института, я понял, что нас рано или поздно погубит: равнодушие.

На улице я заметил молодого человека в светлом плаще и шляпе с мягкими полями. По-моему, мы уже виделись. Он внимательно изучал содержимое газетного киоска. Я поморщился. Становлюсь мнительным.

* * *

Не знаю, тянет ли убийцу на место преступления, но я почему-то решил снова зайти в дом, где жила Громова. Поднялся на пятый этаж. Несколько мгновений нерешительно потоптался у двери. Потом, собравшись с духом, позвонил. Я звонил в квартиру, из окна которой вчера выбросилась девушка. На что я надеялся?

Так, была одна мысль...

Мне повезло. Послышались шаркающие шаги, и, когда дверь отворилась, я понял, почему хозяйку квартиры называли неопрятной старухой. Лет ей, как мне тогда показалось, за шестьдесят... Сморщенное лицо, слезящиеся глаза... Сгорбленная

и бесформенная. Глядя на нее, хотелось пойти и вымыться с

хозяйственным мылом.

- Вам кого? - спросила она.

- Надо поговорить.

Она равнодушно повернулась спиной и прошла в глубь квартиры. Я двинулся следом. Старуха подошла к застеленному газетами столу, оперлась о него руками, так и застыла, словно приклеенная.

Я быстро оглядел комнату. Старый диван с малиновой обивкой, заляпанный какими-то желтыми пятнами. Стул. Коробка из-под апельсинов, которую использовали как тумбочку.

Грязный халат на гвозде, вбитом в стену с блеклыми обоями. Зеркала не было ни одного...

- У вас жила... Вера Громова, - начал я.

- Знаю. Но ее больше нет. Уже приходили из милиции. Они все осмотрели. Это моя квартира. Мне оставил ее муж.

- Он умер? - ляпнул я.

- Умер? - морщины на ее лице пришли в движение, словно она пыталась улыбнуться. - Нет, не умер.

- Почему вы сдавали Громовой квартиру?

- Так получилось... Ей негде было жить, - лицо снова застыло.

Потом она провела ладонью по губам, и за рукой потянулась клейкая нить слюны.

- Она сама вас нашла? Или кто-нибудь познакомил? - спрашиваю.

- Да...

Я не заметил, как в ее руках оказались ножницы. Большие

такие, портняжные. Она бессмысленно смотрела на них,

открывала и закрывала.

Щелк-щелк. Щелк-шелк.

- А кто познакомил?

Она подняла ножницы на уровень моих глаз.

- Какое вам дело?

- Если спрашиваю, значит, есть.

Щелк-щелк.

Пальцы у нее изможденные, с подагрическими суставами, ногти совсем заросли.

Я отодвинулся подальше.

- Муж, - сказала она, - ее привел мой бывший муж. Он с ней путался.

- Вот как?

- Он со всеми путался. Это все она, она. Приходит ко мне вся в белом. Вся в белом платье, а под платьем кости. Кости. Они стучат. Они стучат и не дают мне спать по ночам. Вот и сейчас она придет.. Она будет ходить вокруг и руками шарить, шарить. Пока на нее не смотришь, она тебя не видит...

Я стал догадываться, что эта женщина неизлечимо больна.

- Все время ходит вокруг. Все время, - продолжала старуха. - Противная. Насылает на меня порчу. Другим все хорошее. Вот Нинке Бессоновой - и красоту, и здоровье, и мужиков. А мне все плохое, плохое. Цветы с кладбища присылает. Я их в унитазе топлю.

- Вы знаете Бессонову?

- Знаю ли я? - старуха вдруг подпрыгнула. - Знаю ли я

Нинку? - и она вдруг захохотала.

Щелк-щелк, - ножницы сверкнули возле самого лица, я поспешно отскочил.

- Она тебя подослала? - старуха продолжала наступать.

- Нет...

- Она тебя специально подослала. Она тебя специально подослала... - старуха шла на меня, растопырив руки, и в бесцветных глазах ее зрачки собрались открытыми злыми точками.

За спиной послышалось, как кто-то открывает ключом дверь. Я метнулся спиной к стене и, сжимая кулаки, решил дорого продать свою жизнь. Во всяком случае, хотелось в это верить.

Дверь распахнулась, и на пороге изумленно замер Николай Петрович. Тот самый, что работал с Бессоновым в одном кабинете.

Его я меньше всего рассчитывал здесь увидеть.

- Что вы здесь делаете? - выпалил я.

- Я? - он вскинул брови. - Пришел к своей бывшей жене. Но что делаете тут вы?

- Жене? - я опешил.

- Да. Вас удивляет?