Предвестники конца: Развеивая золу

— Волку не пристало скрываться в тени и царапать брюхом землю, пока рядом свирепствуют враги — Вальгард рассудил так, вспоминая вашу ярость в восстании Орлов. Она ведь и привела вас к победе, разве нет? — Харальд не нашёл, что ответить. — Действовать нужно решительно и быстро, иначе завтрашний вечер встретит нас кровавой ночью.

Конунг долго молчал, а после отдал приказ вышедшему из полумрака воину разбудить Сигурда и снарядить отряд вместе с Матсом по столице, чтобы разузнали и попытались понять, чего стоит ожидать. Нам же он кинул связку ключей и кивнул на приоткрытый люк у одной из колонн, приглашая спуститься вниз.

— Жена этого идиота сейчас беседует с Рангхильд и ей ничего не угрожает, но это пока что. Можете передать ему, — проговорил напоследок конунг.

Эймунд проворно соскочил вниз и опустил свечу, а затем помог и мне, придерживая за талию. Не понимала, куда делось всё волнение и страх, но в душе отчего-то разлился холод. Где-то там Вальгард скакал навстречу предателям и рисковал умереть, а мы с колдуном шли, соприкасаясь руками, по узкому земляному коридору, что спустя сто шагов разросся в просторную залу, разделяющуюся на два прохода. Подле левого нетерпеливо переминался стражник, от которого за версту несло страхом и тревогой: он мечтал убраться отсюда, как можно поскорее, и поглядывал на правый коридор — значит, там была дорога наружу. В подвале дул едва заметный ветерок, чуть перебирающий наши с Эймундом волосы — хорошо, пространство не было замурованным.

Он молча отпер дверь, державшуюся на крепко врезанных в землю столбах, и пригласил войти, оставаясь на посту. На земле в одной нижней рубахе сидел грузный человек, боязливо озираясь — мешок с него так и не сняли. Босые стопы царапали землю, пока он пытался отползти подальше, а руки надёжно связали за спиной. Эймунд поставил свечу на пол и наклонился к Червю, показывая мне держаться в стороне. По пути сюда мы решили, что я буду молча стоять, пытаясь казаться грозной, а колдун будет допрашивать, сказываясь хорошим человеком, и идея выглядела вполне хорошей, пока не стала воплощаться в жизнь. Находиться здесь вообще было не самым лучшим решением. А если вдруг Эймунд решится пытать предателя, смогу оставаться бесстрастной? Я же ничего толком-то и не умею, и о каких видениях могла идти речь — никогда ведь не пробовала. В размышлениях и самобичеваниях споткнулась об дикий, пылающий взгляд Эймунда, и тут же приказала себе собраться: если взял с собой, значит, доверяет или хочет научить.

Резким движением колдун сдёрнул с Червя мешок, опускаясь с ним на один уровень роста. Широкая улыбка, походившая на удавку, растянулась на бледном лице Эймунда: он упивался страхом загнанного человека, который испуганно оглядел нас и протараторил:

— Кто вы? Зачем я здесь? Отпустите немедленно! Вы хоть представляете, кто я? Я ярл Ормланда, защитник земель и клана Змеев, я…

Эймунд цокнул раздражённо языком, выпрямляясь во весь рост и глядя на Червя сверху вниз:

— Ложь и ещё раз ложь. Ты лишь мелкая блоха, чья жизнь ничего не стоит. Твой клан не ринется тебя спасать, потому что ты для них никто. И ты прибыл сюда в надежде сбежать из-под влияния капитана Йоуна Одноглазого, вот только конунг и слышать не желает о таком.

Червь испуганно хлопал глазками. От него разило хладным потом и страхом, что притуплял все инстинкты. Его лихорадило, щёки пылали лавой, но тело дрожало от сковывающего мороза, но все эмоции гасли под натиском животного ужаса — сейд передавал его чувства столь ярко, что даже у меня стали мёрзнуть кончики пальцев.

— Ты ведь знал, что тебя здесь ждёт, — продолжил Эймунд так ласково, будто вразумлял дитя. — Поэтому и хотел сбежать, но позже вас перехватили наёмники конунга и заставили отправиться в Виндерхольм. А дальше… — он вновь прищурился, копаясь в воспоминаниях. — Эти люди в чёрных доспехах — кто они? Они ведь служат Ролло, так? На вас напали и всех воинов конунга убили, поэтому вы задержались?

Червь молчал. Он пытался придумать хоть какую-то легенду, оглядывался, будто в мраке комнаты хранились ответы, но ничего не могло ему помочь.

— Терпение — высшая благодать богов, но вот времени у нас в обрез, — Эймунд обернулся ко мне: — Можешь начинать.

Мужчина испуганно дёрнулся, даже не подозревая, что я сама боялась не меньше. Чего от меня хотел колдун — не понимала. Медленно я приблизилась к Червю и потянулась к сейду: переливы синего, икры колдуна и бьющийся молниями страха пленный — энергия прильнула к ладоням, будто завязывая узелки на запястьях. Эймунд говорил о видениях, но что, если поступить иначе и воздействовать на эмоции? Перед глазами явно мерцали нити, пронзающие и опутывающие тело Червя, будто показывая, за что можно потянуть, чтобы сделать больно.

— Коснись сердца, сердца, — вновь подсказывал шёпот, и я, понимая его правоту, осторожно потянула нить, заставляя мужчину истошно завопить. Он завалился на пол, катался по полу, сжимаясь и крича так сильно, что уши были готовы лопнуть.