Предвестники конца: Развеивая золу

Проход скрывал просторную залу, занесённую снегом и заваленную хламом. Как и везде в городе, здесь не оставили ничего ценного: знамёна и гобелены с искусной вышивкой были затоптаны и порезаны, дубовые скамейки свалены в кучу для костра, что будто хотели развести в центре комнаты, но не успели, окна были сломаны, а ставни вырваны напрочь, словно через них ломилась орда в величественный чертог. Серебряные подносы, кувшины, тарелки и прочая утварь — всё было вывалено из разбитых сундуков и свалено в кучу. Каменные лестницы зияли дырами и ссыпались крошкой от каждого шага, перила разбили вдребезги. Разрушенные колонны едва держали своды потолка, стоя наполовину сломанными, а сквозь дыры наверху падал снег.

Двери протяжно скрипели на выдернутых петлях, остатки еды давно сгнили, а рядом с ними лежали горстки ледяной золы, поверх которых виднелись кольца и браслеты — их владельцы просто испарились, обрушась на пол горсткой пыли.

— Так бывает, когда погибает корень, — ошарашенно прошептала Гулльвейг, и голос её впервые был лишён цинизма. — Жители мира превращаются в прах.

— Значит, на них сначала напали, а потом ещё и уничтожили корень Ётунхейма? — резко спросил я, и ответом послужил кивок.

Войны пали в битве, а те, кто скрывался и жался в тени чертога, обратились в прах. Ни у кого здесь не было шанса на спасение.

Молча мы аккуратно ступали по полу, боясь наступить на пепел, и осторожно поднялись по круговой лестнице, что стонала от каждого шага. Роспись на стенах выгорела, но всё ещё хранила блёклые образы животных, природы и самих ётунов. Лестница заводила на внутренний балкон с дырой в полу, а напротив высилось единственное, кажется, целое крыло чертога, закрытое высокими дверями, украшенными узором и изображениями волков. Гулльвейг указала на надпись на арке, гласящей уже известный нам порядок: капля крови в обмен на пропуск в мёртвую обитель.

Однако стоило только прикоснуться к двери, как на нас обрушился шквалистый ветер: Гулльвейг повисла на мне, пытаясь устоять, а я прикрывался рукой, надеясь разглядеть причину бурана. Горькая догадка царапнула душу: вдруг я всё же не тот, кто нужен? Ураган всё усиливался, настырно пытаясь изгнать нас, и, казалось, вот-вот вернутся призрачные волки. Как вдруг прогремел бас, сотрясающий стены:

— Убирайтесь отсюда! — рычал он, усиливая ветер.

В центре бурана виднелась могучая фигура мужчины с голубой кожей и короной, украшенной двумя рогами быка.

— Он ваш наследный король! Чары признали его кровь! — пыталась перекричать Гулльвейг стихию.

Вторя словам ван, буран настороженно стих, превращаясь в прохладный ветер, что в любой момент мог превратиться в бурю, и навстречу нам вышел таинственный незнакомец. Он был выше меня на полголовы, чёрные волосы и густая борода добавляли ему возраста, а меховые доспехи с плащом внушали уважение перед воином или наместником, учитывая его корону. Голубая, почти инистая кожа выдала в нём истинного ётуна, а прозрачное сияние намекало, что пред нами призрак.

— Как вы попали сюда? — говорил он резко, а голос звучал будто из-под земли.

Гулльвейг поправила платье с плащом и вышла вперёд, готовясь толкнуть речь, но я решил опередить её:

— Моё имя Локи, а это Гулльвейг. Мы пришли сюда за ответами, но пока что получили лишь вопросы. Единственное, что я знаю точно — капля моей крови смогла открыть врата.

Незнакомец склонил голову, всматриваясь сначала в мою перебинтованную наспех ладонь, а затем принялся разглядывать лицо, щурясь и размышляя о чём-то. Гулльвейг никогда не славилась терпением и не любила прозябать в неведении, а потому стремительно вышла вперёд, вновь надеясь завязать разговор, но ётун едва ли обратил на неё внимание и шагнул ко мне, пытаясь дотронуться рукой до плеча. Призрачная ладонь прошла насквозь, оставляя лишь ощущение прохлады.

— Ты так похож на неё, — тихо проговорил он, рассматривая меня. — Сколько лет прошло…Я так давно жду тебя.

— Кто вы такой? Отвечайте! — потребовала Гулльвейг, повысив голос, как тут же отпрыгнула в сторону, спасаясь от быстрого выпада призрака, что приставил к её горлу длинное копьё.

— Я не отвечаю на вопросы предателей ванов, — его бас прокатился по комнате оглушительным эхом. — Ты жива, лишь потому что мой брат не велел мне убить тебя.

Я удивлённо уставился на ётуна, не веря собственным ушам.

— Кто? — переспросил я, полагая, что всё же померещилось, или, может, у ётунов принято брататься меж собой.

Незнакомец отвернулся от бледной Гулльвейг и взглянул на меня, снимая корону:

— Моё имя Бюлейст, и я старший сын последней королевы ётунов, Лаувейи, и её мужа Фарбаути. Я — страж обители Утгард, и тот, кто должен передать тебе правду, младший брат.