Предвестники конца: Развеивая золу

Я молчал. Всё происходящее всё больше и больше походило на злую шутку, что не знала границ. Никто из асов не знал правды о моём прошлом, что было объято туманом тайны, а теперь каждый словно пытался добавить нового, выдумывая одну небылицу за другой. Бюлейст оказался на удивление понимающим: он снисходительно улыбнулся и попытался похлопать по плечу, но смущённо отошёл в сторону, видя, как рука вновь проходит насквозь.

Гулльвейг пристально смотрела на меня, ожидая реакции и боясь сделать хоть шаг. А я просто замер. Все чувства будто погасли как огонёк свечи, оставляя только тонкую едва различимую нить дыма.

— Позволь мне показать тебе правду, Локи, — тихо предложил Бюлейст, открывая врата, и поманил за собой вглубь чертога.

— Пойдём, — прошептала Гулльвейг, беря меня за руку. Была ли это забота или же просто повод утолить её необъятное любопытство — не знал, но в глубине души был благодарен, даже если она обманывала меня.

В отличие от нас, призрак быстро парил, прекрасно зная каждый поворот и ступеньку, коих здесь было не мало. Большинство комнат было уничтожено и покрыто сугробами, а оставшиеся каменные стены были украшены сломанными фресками, давно потухшие факелы покрылись инеем, и всюду виднелась зола. Десятки, сотни оборванных жизней. Сквозняк игрался с ними, смешивая и разнося по коридорам, но призрак не обращал внимания, упрямо следуя всё выше и выше. Миновав три этажа, мы наконец оказались в просторной круглой зале, где не было ничего, кроме истерзанного высокого трона и разлома в стене, где некогда красовался открытый балкон, откуда открывался вид на весь Утгард. Призрак щёлкнул пальцами, и факелы тотчас вспыхнули, озаряя каменные стены, на которых была изображена вся история ётунов.

— Здесь хранится вся память о тех, кто погиб, — с благоговением прошептал Бюлейст. — Когда-то это место именовалось тронным залом, где восседал сам Имир. Здесь началась вся наша история и здесь оборвалась под гневом Одина.

— Что произошло? — осторожно спросила Гулльвейг, разглядывая фрески на стенах, но Бюлейст молчал и неотрывно наблюдал за мной.

— Расскажи мне, — тихо попросил я, замирая у сломанного трона. — Я хочу знать всё.

И, тяжело вздохнув, Бюлейст пустился в рассказ:

— Ётунов было мало. Всегда. Девять первых детей, что дали потомство, когда миры стали разрастаться, то ётуны стали болеть и умирать, словно не могли уживаться с другими. Многие смирились и продолжили доживать свои жизни, но иные решили бороться против природы. Те, кто обитали в Асгарде, всегда славились жестокостью и свирепостью: они решили измываться над асами — своими созданиями, превращая их в трэллов. Бедняги работали от зари до поздней ночи: убирали урожай и взращивали скот, ткали одежду, готовили пиры и строили дома, ловили рыбу голыми руками и таскали камни. Так, было посажено зерно ненависти, что проросло в тот час, когда ётуны Асгарда согнали четыре сотни женщин асов ради брачных утех в надежде зачать потомство. За несогласие мужей и детей убивали на глазах у несчастных, не оставляя выбора. Годы унижений и горы трупов пробудили небывалую ненависть, во главе которой стояли три брата — Ве, Вили и Один. Старшие были ведущими, что не утратили сейда, а потому их колдовство всеяло многим веру.

Вместе они собрали большую армию из асов и альвов, вечных подпевал, желая уничтожить каждого ётуна, которые поработили миры, превращая собственных детей в трэллов. Сейд Ве долетел до серединного мира — Мидгарда. Он призвал первых людей восстать и сплотиться против общего врага, неся очищающий огонь всем, кто измывался. Предатели раскрывали наши тайны, и каждый, кто владел сейдом и мог держать оружие, спешил отомстить. В котле восстания гибли все, и умирала надежда на спасение. Когда пали Имир и Аскефруа — священные прародители, ётуны надеялись, что теперь можно будет заключить перемирие и спасти оставшихся, однако асы не ведали пощады и двинулись на Ётунхейм. Дверги отказались принимать участие и закрылись в своих пещерах, ваны вышли из сражения, объявив себя независимыми

Бюлейст замолк на мгновение, награждая Гулльвейг презренным взглядом, полным ненависти.

— Если они объявили независимость, то почему так смотришь? Какие могут быть претензии? — высокомерно бросила она, скрестив руки на груди. — И разве ванов было много? Нет, нас всегда было мало.

— Твои сородичи обещали помочь защитить мирных жителей, но разве они пришли?! Нет, ваны спрятались, как трусы, в своих лесах, не рискуя высовываться. Сотни ётунов погибли и обратились в ничто, пока миролюбивые ваны…

— Дети не в ответе за то, что натворили их праотцы! — Гулльвейг подошла вплотную к призраку, а руки её запылали чёрным сиянием, выказывая намерения.

Бюлейст захохотал и желчно бросил:

— Расскажи это подонкам асам, что вырезали всех ётунов до единого, веря в свою праведную месть.