Предвестники конца: Развеивая золу

— От Хара! — рявкнула Фрейя, и я вздрогнул, не желая верить ушам. — От человека, представляете? Вас никогда не бывает рядом, а мне приходится сидеть постоянно среди асов, слушать их жалобы и рассказы. Они всё просят и просят сотворить им чудо, вылечить гной, приручить зверушку и показать колдовство. Мне одиноко, сейд меня поглоти! Тогда и стала спускаться к людям, где и повстречала скальда. Он — единственный, кто меня понял и слушал, не прося ничего взамен.

Искренне надеясь ошибиться, я проговорил:

— Этот Хар… Он высокий с волосами цвета ржи, а глаза его голубые, как небо? Он носит лютню и чуть коверкает звуки, однако поёт точно соловей?

Изумлённое лицо Фрейи подтвердило мои опасения, а она тихо прошептала:

— Откуда ты знаешь?

Она бы никогда не хотела знать ужасной правды, но молчание позволило бы свершиться коварной лжи, и я объяснил:

— Когда мой дар иллюзий окреп, Один решил, что хочет спуститься в Мидгард: научить людей мудрости, подарить им огонь и веру в милосердных и всемогущих богов, которых надо восхвалять. Моих способностей хватило бы лишь на одну иллюзию, и я изменил внешность Всеотца. Хар — это облик Одина среди людей. Мне жаль.

Горький, пропитанный отчаянием смех Гулльвейг разрезал гнетущую тишину, а Фрейя пала на колени, прижимая руки к животу. Слёзы выступили из её глаз.

— Идиотка! Столько воротила от него нос и оскорбляла, а сама отдалась врагу? — Гулльвейг взъелась на сестру, нависая над ней как коршун. — Фрейр скитается по мирам в поиске хранителей корней, чтобы уничтожить Асгард! Я отдала душу проклятиям и мертвецам, чтобы отомстить за нашу убитую мать, а ты тем временем ложишься под него и несёшь очередного наследника?! Скучно тебе было? Одиноко? Поэтому ты пошла и продалась первому встречному скальду из людей? О, да! Великая Фрейя, хранительница Ванахейма, целительница и покровительница животных и никчёмный, низкий человек, который оказался миражом! Где твоя гордость и хвалённое самолюбие? Это ведь Один в облике Хара убедил тебя смешать кровь, да? Ты рассказала, как сильно тебя донимают враги и вот бы уничтожить их разом, а он наверняка предложил тебе начать убивать и предложил первую жертву — несчастную и одинокую женщину. А потом ты бы травила их каждого: один за другим, убирая ненужных Одину существ, так?!

— Гулльвейг, хватит, — попытался остановить её брат, но колдунье было всё равно. Я знал, что сейчас её лучше не трогать, а за спиной у неё маячили призраки — тёмный сейд одолевал вана.

— Она предала нас, Фрейр! Один получил своё: его жена умрёт через пару недель, а я — враг каждого аса, ведь именно меня видели в покоях Фригг. Одноглазый ублюдок призовёт к ответу и потребует в обмен на прощение знания тёмного сейда, но я никогда не поделюсь с ним этим мастерством. Лучше сдохну, но он не получит в свои руки такую власть!

Протрубил рог Хеймдалля, заставляя Фрейра саркастически произнести, нахмурившись:

— Ещё один идиот — нельзя кричать в золотой рог забавы ради. Теперь все чудовища, спящие в девяти мирах, пробудятся.

Дурной знак, а за ним последовал ещё хуже: клич воронов приближался к нам. Фрейя тут же подскочила на ноги, хватая сестру за руку:

— Уходи сейчас же! Беги! Я подарила Одину двух воронов-соглядатаев, и они начали на тебя охоту. Спасайся!

Гулльвейг выдернула ладонь и плюнула под ноги сестры:

— Я никогда тебя не прощу, Фрейя.

Карканье раздавалось всё ближе, и я не выдержал: впервые в жизни решил сотворить портал, спасая Гулльвейг. Сейд болезненно прорезал пространство, и я схватил вана за руку, перемещаясь в Утгард. Оставаться в нём было опасно, однако ничего лучше придумать не успел, ибо стоило только войти в портал, как я заметил двух летящих птиц, что несли на крыльях страх и горечь.

Глава 23

Ётунхейм встретил продувными ветрами и морозами, от коих дрожали зубы. Скрывшись в стенах Утгарда, я развёл костер, навсегда уничтожив остатки старинной скамьи. Бюлейст тут же появился перед нами:

— Что произошло? Откуда звучание рога?

Гулльвейг куталась в плащ, неотрывно смотря на пламя и молчала, наверняка размышляя о предательстве родственников. Поэтому роль рассказчика выпала мне: брат слушал и качал головой:

— Рог потрубил зря — он слишком громкий. Дремлющие змеи и прочие чудовища наверняка пробудятся — иначе и быть не может. Из-за него здесь поднялась такая буря, и непонятно, когда уймётся. Зачем этот олух решил так орать?

— Пытался быть полезным. Это же Хеймдалль, от него не стоит ждать умных поступков, — небрежно произнёс я, поглядывая на ван.

Она украдкой вытерла слёзы и встретилась со мной глазами, тут же надевая маску безразличия и сдержанности, и произнесла колючим голосом:

— От звука рога первым наверняка проснулся Нидхёгг — один из великих змеев, что должен питаться сердцами клятвопреступников и убийц — так по крайней мере говорится в сказках двергов. Один непременно обвинит в этом меня, вот только страдать будут другие, которым придётся с ним справляться.