Предвестники конца: Развеивая золу

Возразить было нечем. Вечные сравнения и так били по дружбе брата и болтуна, а поездка в Хваланд лишь подчеркнула, кого ценят больше. И мало, кто готов был понять, что так конунг оберегает единственное крепкое дитя, а не принижает его способности.

— Только не вздумай такое ляпнуть где-нибудь ещё, — предупредила я, заставляя Этну закатить глаза и фыркнуть. — Может, Сигурд и не самый лучший человек на свете, но он искренне хочет помочь мне, а не прозябать здесь под нескончаемые крики и недовольные взгляды Сигрид.

Промокнув волосы полотенцем в последний раз, Этна мягко произнесла:

— Я рада, что он заботится о тебе, но будь осторожна: иногда чужая помощь дорогого стоить может. Береги себя, Астрид. Я очень переживаю.

Я улыбнулась: проворная и одинокая женщина, работавшая сутками напролёт, умудрялась любить меня и беспокоиться, будто родная мать, которую почти не помнила. Слёзы защипали глаза, и я порывисто обняла Этну, заставая её врасплох.

— Ну всё-всё, дитя, а то я заплачу, и тебе долго придётся меня успокаивать, — отмахнулась она, похлопывая по спине. — Всё, не мешай больше. Пора собирать вещи, а мы тут сидим и сауну напрасно остужаем. А ещё надо отдать твои вещи в стирку, проверить: высохли ли нижние рубахи, — и, перечисляя всё необходимое для поездки, тир засобиралась на выход.

Вечером после ужина отец сухо велел подчиняться указаниям Рефила и более не произнёс и слова, погружённый в мысли о предстоящем весеннем набеге, о котором я подслушала вчера из разговора с Рефилом.

— Тебе не нужны новые неприятности, поняла? — сурово спросил Дьярви, хмуро глядя из-под косматых бровей. — Не знаю, что ты там нашёптываешь своему соколу, но если я узнаю о магии против Сигрид, то клянусь — задушу твою пташку, и глазом не моргну. Ты поняла меня?

Когда только Бешеная успела пожаловаться — ума не приложу. Сигурд вчера вместе с Рефилом пытались замолвить за меня ласковое словечко перед отцом, но он, видимо, предпочёл притвориться глухим. Я укусила щёку, боясь сорваться на брань:

— Да, отец. Но у меня и в мыслях не было причинять ей вред, это…

— Лишнего болтаешь! — рявкнул он. — Считай эту поездку запоздалым подарком на день рождения, но если дерзнёшь ослушаться или вновь поставить меня в дурное положение, то сильно пожалеешь. Поняла?

Я злобно взглянула на него: чем заслужила такое отношение — не понимала. Разве он не слышал слов Рефила, что Бешеная переусердствует? Неужели отец не замечал ссадин и синяков и не слышал моих криков по ночам, когда просыпалась от кошмаров о сгоревшем одале? Даже поездку, идея которой принадлежала не ему, он выдал за подарок. Я давно поняла, что отец не любил меня, но видеть подтверждения каждый раз было невыносимо больно. Видимо, таков удел ненужной дочери.

— Я не подведу, можешь спать спокойно, отец, — отчеканила, выдерживая его пронзительный взгляд.

Отец ядовито усмехнулся, не оценив дерзость, и махнул рукой, блестящий от жира съеденного барана:

— Собирай вещи, на рассвете поедете.

Я задержала взгляд: седина тронула его волосы, которые отец любил сбривать на висках. Густая чёрная борода путалась и вилась до груди, а голубые глаза начали чуть меркнуть. Вальгард очень походил на него, что лицом, что ростом, однако характер брат явно перенял у мамы. Мелкие шрамы покрывали руки отца, на спине был глубокий рваный порез от меча, а в последнем походе он и вовсе повредил ногу, отчего немного хромал. Он был жестоким и свирепым воином, постоянно стремившимся стать лучше и сильнее, лишь бы избавиться от позорного клейма бастарда.

— Ты ещё здесь? — вопрос вернул в реальность, и я поспешила удалиться, пока не нарвалась на грубости. Пара минут — предел нашего общения с отцом.

Утром меня разбудила Этна, заставив плотно позавтракать кашей с мясом, а после помогла одеться в тёплые штаны с рубахой, поверх которых «ради приличия» пришлось нацепить хангерок и любимый голубоватый меховой плащ. На удивление отец решил сам проводить до конюшни конунга, ведя под уздцы лошадь, подобранную Вальгардом для меня в том году.

Попытка казаться порядочным и добрым была засчитана, по крайней мере в глазах остальных мы всегда выглядели дружной и счастливой семьёй в отличие от Бьёрнсон. Сигрид высокомерно глядела на дочь, которая возилась с седельными сумками, и даже не помышляла ей помочь, а лишь раздражённо вздыхала, заставляя Лив багроветь и нервничать ещё сильнее. Спустя долгих пять минут мучений ремня, застёжка поддалась.

Тем временем Сигурд вместе с Дьярви обменивался указаниями с четырьмя хускарлами, что должны были отправиться вместе с нами под руководством Рефила. Бравые и молчаливые воины выполняли функции телохранителей и должны были молчаливо ехать на вороных конях, не создавая помех и шума — не более чем безликие расходники в случае нападения. Совесть больно кольнула за такое сравнение, но правда есть правда.

Конунг Харальд не явился на прощание с сыном, видимо, считая это лишним и нелепым.