Предвестники конца: Развеивая золу

— Раз все в сборе, то предлагаю выдвигаться, — наконец решил хирдман и ловко забрался в седло своей любимой лошади. Дождавшись остальных, он тронулся из поселения, пробуждающемуся на заре.

Путь вёл на восток полуострова мимо Опустошённого хозяйства и Одинокой башни, а дальше через пролесок и уединённые одалы, разбросанные повсюду, где были реки и пригодные места для пашни. К поздним сумеркам мы планировали добраться до Утёса и остаться там на пару дней.

Месяц гои символизировал приход весны и принадлежал Фрейи и Фригг, несущим тепло и будущий урожай. Солнце ласково скользило по верхушкам елей и сосен, согревая холодную землю. Снег почти сошёл и лишь лоскутами покрывал округу, будто из последних сил сопротивляясь приходу тёплой поры. Со стороны моря веяло колючим морозом, и я плотнее запахнула плащ.

— Как ты можешь так спокойно сидеть? — удивилась Лив, подъезжая вплотную. Рыжие волосы были собраны в тугую косу, сливающуюся оттенком с красным плащом, и даже конь её был бурым — словно и без того непонятно, что её поцеловало солнце и все должны восхвалять неземную красоту. — Признайся, что ты её заговорила, — заговорщически прошептала она.

Я усмехнулась: белогривая лошадь спокойно шла вперёд, щедро подкормленная запасами морковки из седельной сумки.

— Ты просто не договорилась с ним, — кивнула я на её коня. — Животные чувствуют тревогу и страх, а ты постоянно вертишься и дёргаешь его, вот он и недоволен. Попробуй поговорить с ним и сама успокойся, иначе далеко не уедем, и ты будешь в этом виновата.

Лив насупилась и недоверчиво посмотрела:

— Звери должны отвечать приказам, разве нет?

Её слова, видимо, долетели до Рефила, который круто повернул коня и поехал между нами по широкой дороге.

— С чего бы животное должно тебя слушаться, Бьёрнсон? — возразил он. — Ты ухаживала за своим конём? Кормила его? Нет, ты села и погнала его неизвестно куда и зачем. Неудивительно, что он норовит избавиться от такого неблагодарного седока. Я каждый день стараюсь навещать свою лошадь и прошу её о дальней дороге, а потому она и помогает мне. Глянь на Астрид и её сокола: он прилетел ей на помощь, потому что между ними образовалась связь. И если ты хочешь покладистого коня, то будь для него другом.

Речь хирдмана заставила Лив хранить молчание до конца дороги, однако больше она не вертелась и украдкой шепталась с конём, словно поверила нашим словам. Я же перебрасывалась словами с Сигурдом и Рефилом, поглядывая на небо, где мерно взмахивал крыльями Ауствин.

Возле Одинокой башни воины отчитались Харальдсону об обстановке и поблагодарили за щедрые дары, что помогли пережить им зиму. Крестьяне одалов при виде нашей процессии кланялись и тут же начинали молиться, прося о долгой жизни для конунга и его семьи. Бонды, снимая шапки, приветствовали хирдмана и Сигурда, предлагая задержаться на кружку эля и добротную трапезу, но всякий раз получали отказ.

Каждое поселение ничем не отличалось от другого: деревянные ворота с узорами Тора, палисад, что окружал пару-тройку жилых домов, а за его пределами расстилались возделываемые земли. Мужчины в разномастной одежде трудились над верстаками, точильными камнями, пока женщины стирали вещи в бочках, гордо развешивая чулки на ветру. Свиньи разгуливали меж домов, хрюкая на всю округу, коровы жевали запасы сена, равнодушно моргая. Дети носились по грязи, не обращая внимания на брань матерей, а старики затяжно кашляли, сидя на скамьях близ порога.

— Уныло и серо, — заметила я, проезжая рядом с Сигурдом, стоило миновать очередное поселение.

— Но даже в такой глуши можно найти прекрасное, — мечтательно протянул Харальдсон, покручивая в руках подснежник, что дала ему одна из девиц, сверкая хитрой улыбкой. — Ты просто не прониклась атмосферой: крестьяне неприхотливы, добры и щедры. Они как этот белоснежный подснежник…

— Да-да, — я закатила глаза. — И они совершенно не хотели задобрить сына конунга, что проехал тут мимо без предупреждения. А ещё никто не плевался за нашими спинами и не толкал девиц шутки ради искать подснежники средь навоза, как бы намекая, где бы они хотели тебя видеть.

Сигурд тут же выбросил цветок и брезгливо осмотрел руки, а после принюхался, заставляя меня засмеяться:

— Что, больше цветочек не нравится? — и, чуть хлопнув лошадь, ринулась вперёд под отменную брань Сигурда.

Реки отмёрзли от зимней спячки и бурным потоком омывали берега, стремясь к морю. Гора Тролльтинд хмуро маячила впереди, сверкая в лучах выглянувшего солнца снежной вершиной, будто говоря, что она не намерена сдаваться наступлению весны и будет вечно принадлежать зиме.