Предвестники конца: Развеивая золу

Было ли это плодом разыгравшегося воображения — я не поняла, но перед глазами замерцали нити: синие, чёрные, красные и жёлтые — они сплетались в сверкающие образы, рисующие прошлое. Все те же пляж и колдовской круг, но землю покрывала жухлая трава, а громовые тучи громоздились на горизонте. Птицы низко парили над водой, а ветер предупреждающе затих, готовясь к буре.

Я замерла невидимым свидетелем прошлого, а Эймунд стоял рядом, и ветер игрался нашими волосами, путая их.

Вдруг к кругу стала приближаться женщина, одетая во всё чёрное. Она бросила вязанку трав в пылающий костёр и начала медленно расхаживать, ударяя посохом по бубну и низко напевая молитву.

— Большинство жрецов и колдунов насилуют себя и сейд, пытаясь его поработить, — объяснил Эймунд. — Посмотри: она бросила в костёр травы, что вызывают галлюцинации. Едкий запах путает рассудок и вызывает потерю сознания. В дурмане колдуны видят сны и образы, что потом толкуют людям.

— Хочешь сказать, что так они дурят и себя, и других? — удивилась я. Предсказания Тьодбьёрг сбывались, а значит, всё же какой-то толк от трав был.

— Нет, — решительно отрезал Эймунд. — Мы говорим только о наделённых даром, а не о шарлатанах. Они пустышки, и за обман будут наказаны, уж поверь. А пока что запомни: весь мир состоит из нитей сейда, как и мы с тобой.

Я огляделась: Эймунд был окутан голубоватым сиянием, что искрилось слабым красным отблеском — невероятное зрелище, что поражало и восхищало. Вся округа переливалась и утопала в оттенках разных цветов, связанных единым белым свечением, кроме вёльвы, окутанной чёрным. Мои же руки отливали золотым и синим окрасом. Я непонимающе уставилась на Эймунда, ожидая пояснений:

— Цвет указывает на наш внутренний сейд, потенциал и силу, сокрытую в сердце или душе — называй, как угодно. Об этом расскажу позднее, — отмахнулся он. — Теперь к обряду: травы помогают для вхождения в транс, однако сначала приносят жертву. Пролитая кровь будоражит сейд: жестокое вмешательство в течение жизни — это первый порез энергии, что нанесла вёльва.

Проследив за его рукой, заметила, что на алтарном камне лежал бездыханный баран, истекая кровью, а в глазах его навсегда застыл ужас.

— Удары в барабаны, бубны и горловое молитвенное пение усиливают порез, и образовывают дыру, — продолжил Эймунд. — Из неё как бы начинает сочиться энергия, которую вёльва пропускает через себя. Представь себе берёзу, в которой сделали дыру, чтобы испить сока — тот же эффект и со сейдом.

Вёльва размеренно ударяла в бубен, расхаживая по кругу и низко напевая. Природа отвечала её молитвам: ветер свистел и усилился, стоило только ей пронзительно вскричать, обращаясь к Фрейи. Колдунья сгибалась и выпрямлялась, скача вокруг алтаря и нещадно била посохом, переходила на низкий шёпот, а позже визжала, умело управляя голосом. Кружась, она отбросила бубен и пала на колени, тряся посохом и крича. Голос её походил то на ласковый клич птиц, то на разгневанный рык медведя. Вдруг вёльва замолчала, и глаза её закатились: она отдалась видениям, сжимая посох в руках. Колдунья не видела, как её чёрная энергия сочилась во все стороны, заставляя округу дрожать и сопротивляться наглому варварскому вмешательству; не понимала, как неуместен её грубый сейд в гармонии природы.

— Распевая молитвы и начиная обряд, вёльвы обычно проговаривают нужный им вопрос постоянно в голове и высекают руны в воздухе, помня о цели ритуала, — объяснял Эймунд. — Эта спрашивала о будущем поселения, если ты вдруг не расслышала, — я понуро покачала головой, сетуя на невнимательность. — Поэтому она и увидит ближайшие события, а для завершения транса служит посох. Чаще всего ведущие делают его из амулетов и своих волос, потому что он должен стать путеводной звездой во мраке видений, способных свести с ума.

И в подтверждении его слов вёльва схватилась за древко и откашлялась, судорожно глотая воздух. Женщина побледнела и едва держалась, чтобы не завалиться без сил на землю.

— Пропуская через себя сейд, ведущие тратят много энергии и истощают себя. Нацепляют чёрные одежды и используют посохи, подражая Одину, будто это способно им помочь выстоять, — пренебрежительно бросил Эймунд. — Пойдём, больше здесь не на что смотреть.

Он потянул меня за рукав плаща в сторону моря, пытаясь разорвать видение, но я не двигалась с места. Мне было важно понять, что открылось вёльве. Наверняка она видела страшные события грядущего и должна была предупредить об опасности.

— Поселение погибло в пожаре из-за восстания клана Орла, — прошептала я. — Неужели она не увидела ничего предостерегающего? Вёльвы ведь служат при правителях. Почему она не сказала? Почему они не спаслись?

Взгляд Эймунда стал злым, колючим: