Предвестники конца: Развеивая золу

— Астрид! Ты слушаешь нас? — окликнул Эймунд, щелкая пальцами перед глазами и вырывая из образов мести. Он явно читал мысли или так хорошо понимал окружающих? А, может, всё дело в нитях, которые он видел как и реальность?

— С тобой всё в порядке? — Рефил обеспокоенно поглядывал на меня. Знал бы он, что донимало меня, точно счёл бы сумасшедшей. — Ты дрожала.

— Последствия первого ритуала, — отмахнулся Эймунд, сочувствующе похлопав по плечу. — Нужна практика, чтобы привыкнуть. Поешь, и всё пройдёт, — он протянул завёрнутые лифсе, но, наткнувшись на недоверчивый взгляд хирдмана, захохотал: — Оглуши меня Хеймдалль, если я пытаюсь отравить госпожу. Неужели сомневаетесь во мне?

Лукавая улыбка и хитрый прищур заставили любого бы относиться к Эймунду подозрительно, однако я просто схватила лифсе, откусывая большой кусок на глазах недовольного Рефила. Он сжал переносицу, видимо, в очередной раз проклиная меня, и повернулся к колдуну:

— Вы сможете подтвердить слова женщины и проведение ритуала по избавлению от утбурда?

Эймунд пожал плечами:

— А вы сможете заставить их отвечать? Вдове проблемы и порицания не нужны, а Видара с должности не уберёте. В глазах людей он защитник, который совершил маленькую ошибку. А, может, женщина сама его совратила и подставила? Как знать, как знать.

— Я не прошу судить их или рассуждать о морали! — разозлился Рефил, чьё чувство благородства и справедливости никогда не знало границ.

Впрочем, слова колдуна имели смысл: люди скорее всего поверят доблестному воину, хорошему мужу и примерному отцу, чем одинокой женщине.

— Я подумаю, — лениво протянул Эймунд. — Заинтересуйте меня, господин хирдман. До свидания, Астрид. Береги себя, иначе сейд сожрёт, — и, поклонившись, он вальяжно пошёл прочь.

Рефил раздражённо пнул камешек под сапогом, отворачиваясь к морю. Я же откусила ещё один кусочек лифсе, поражаясь произошедшему: путешествие в прошлое, обряд, рассказ о духе, пугающий голос в голове и сейд, что был повсюду. Голова шла кругом от попытки осознать происходящее. Вдруг в небе раздался клич, и на руку грациозно опустился сытый Ауствин, подозрительно глядя на предложенную мною лифсе.

— Скоро сумерки, надо возвращаться, — проговорил наконец Рефил.

Морщины глубоко отпечатались на его суровом лице, показывая, как много тревог и событий он пропускал через себя. Случай с утбурдом точно скажется на его спокойствии.

— Что ты намерен делать? — спросила я, поглаживая Ауствина и аккуратно ступая по берегу.

— Я не знаю, Астрид, — отрезал хирдман, тяжело вздыхая и бредя рядом. — Ты и этот колдун — те ещё занозы в моей жизни, доставляющие столько неприятностей, что Локи был бы восхищён.

Ауствин вскрикнул, раскрывая крылья и заставляя Рефила досадно вздохнуть. Отчасти он был прав: каждая моя выходка доставляла ему мороки и головной боли, а ведь обещала исправиться. Не зная, что сказать в оправдание, которого просто не было, я поинтересовалась:

— Ты ведь расскажешь Сигурду о произошедшем?

Рефил пожал плечами:

— Зачем? Не он ведь нашёл колдуна и потревоженную могилу. Да и будет ли эта вдова говорить? Проблемы не нужны никому, как и сплетни. Её скорее осудят, чем станут защищать.

— Сигурд будущий конунг, — напомнила я. — Ему предстало разбираться с убийствами, судить и наказывать виновных. Если тебя не волнуют смерти младенца и собак, то вспомни о повитухе, которую подставили и сделали приманкой для утбурда.

— Холера, Астрид! Я думаю, как поступить правильно и справедливо для всех, — взбесился Рефил, которому явно надоело возиться со мной, и он успел пожалеть сотню раз, что ввязался в авантюру Харальдсона.

Однако терпеть несправедливость я тоже не могла:

— Во всех девяти мирах нет ничего чисто чёрного или белого. Поступая правильно для одних, ты, возможно, губишь других. Меньшего зла не существует, — и, поклонившись, я пошла к дому травницы, оставляя Рефила в раздумьях.

Глава 7

Последующие несколько дней мы с Лив были предоставлены самим себе. Весна медленно наступала и стирала остатки снега. Солнце редко выглядывало из-за хмурых туч, но его тёплые лучи дарили улыбки каждому и заставляли поднимать лица к небу, согреваясь и предвкушая долгожданное лето. А вечерами вновь холодало, и иней сковывал землю, как бы намекая, что рано ещё расслабляться.

Старухи шептались, что с каждым годом зимы становятся всё холоднее и холоднее, и совсем скоро наступит Фимбульвинтер с её ужасными морозами и беспощадными буранами, скрывающими в себе двергов, великанов и Дикую охоту, что явится собирать души погибших. Предрекали и последующий Рагнарёк, видя в любой смерти дурное предзнаменование. Вот только спасения от конца света старухи не придумали, но считали своим долгом громко вздыхать и докучать прохожим, как будто точно знали, что таилось в слове «Рагнарёк».