Предвестники конца: Развеивая золу

После того, как колдун нашёл утбурда на берегу, Видар засуетился: если о таком проступке уже прознали, то недалеко и до обвинений в чём-то более серьёзном. Он стал следить за Эймундом и всё порывался избить его ночью в лачуге, карауля до рассвета у дверей. Однако колдун не спешил возвращаться и скитался, предчувствуя беду. И не зря. Ошиваясь по окрестностям, Эймунд наткнулся на стоянку «торговцев», которые заняли маленький кусочек земли меж скал и рифов вместе с лодками: очевидно, ждали шанса наконец забрать те самые ящики. Хускарлы точно услышали бы плеск волн и возню на пристани, а потому все надеялись, чтобы мы уехали прочь побыстрее. Место стоянки было не увидеть с высоты Утёса, так как скрывалось выступающими скалами, а пробраться туда можно было только на лодках. Видимо, об этом лазе знали только опытные моряки или же жители поселения, а находился он недалеко от того места, где я упала.

В тот день Эймунд думал покинуть поселение раз и навсегда, забрав припасы из лачуги, однако увидел парящего Ауствина и не на шутку испугался, предполагая, что я влипла в неприятности и повстречала тех самых «торговцев». Найдя меня среди скал и воды, колдун мельком бросил взгляд на тайное убежище и увидел, что с него не спускал глаз воин в доспехах. Тогда и стало понятно, что добром дело не кончится. Я же не заметила их, пребывая во власти видений.

— Вероятно, в сложившейся панике Видар испугался и отправил срочно письмо хэрсиру с предупреждениями, — закончил Эймунд, делая глоток пива. — А дальше меня схватили и бросили в темницу. Они хотели понять, как много мне известно и на кого я работаю. Пытал меня один и тот же человек в камере, глубоко под землёй, хотя других избивали в другом месте. Тогда понял, что в тех ящиках были не просто товары и я влез во что-то личное для хэрсира. Пожалуй, это всё.

На некоторое время мы погрузились в молчание, пытаясь осмыслить, что происходило в Виндерхольме и за его пределами. Получалось, прямо перед нашими носами были ящики с награбленным золотом и дурманящими травами, а мы упустили их из виду, занимаясь откровенной ерундой. Какая же я дура! Бегала и искала Эймунда, витала в облаках и слушала бредни травницы, когда рядом творились бесчинства. Стоило услышать, понять и попытаться воспользоваться сейдом, но нет — предпочитала спать и заниматься своими делами. От осознания собственной тупости хотелось застонать, но я сдерживалась, отчётливо понимая, что даже если бы я и поняла что-то, но моим словам, возможно, никто бы не поверил. И даже если бы я указала на проклятые ящики, Дьярви наверняка бы обвинил во всём Видара, а позже придумал бы очередную лавину, которая обрушилась бы потом на мою голову. Отвратительный и мерзкий человек.

— Думаю, сейчас мы ничего не найдём, даже если вернёмся на Утёс, — нарушил тишину Вальгард и обратился к Эймунду: — Я попрошу вас молчать в знак благодарности за заботу. До приезда отца я не хотел бы подставлять его, подло роя яму. Мне нужны объяснения и договорённости, а не отрубленная голова хэрсира у ног. Поэтому что бы не спрашивал конунг, прошу — молчите. Сомневаюсь, конечно, что вы встретитесь скоро — сейчас у него много забот.

— Вы разделили со мной ужин и посвятили в тайну — я сдержу клятву, не сомневайтесь, — и они пожали друг другу ладони, словно скрепляя уговор. Ещё один секрет, знать которую не следовало никому.

Как и предсказывал Вальгард, конунг не пригласил на аудиенцию Эймунда ни завтра, ни в последующие дни. Дела одалов, выслушивание жалоб и суды, распределение отрядов для походов и донесения — всё это занимало повседневность Харальда, который призвал к себе на помощь сына и Вальгарда, чему брат был несказанно рад, ведь Сигурд вился рядом и не мог неожиданно сорваться на охоту.

Эймунд постепенно шёл на поправку, а раны его затягивались, разве только душевные всё ещё клокотали ненавистью внутри, но он об этом ни разу не обмолвился. С рьяным удовольствием он приступил к моему обучению, изматывая с утра до ночи, а позже сопровождая до дома, бредя по подворотням, однако не думаю, что сплетников это могло остановить, но мне было всё равно. Я наконец получила желаемое. Однако Эймунд пошёл на хитрость, заставив меня комбинировать наши занятия с тренировками вместе с Лив и домашними хлопотами вместе с Этной. Вместе с Вальгардом они заставили меня не бросать бои, твердя, что подобные навыки никогда не бывают лишними. Бьёрнсон была несказанно рада нашим занятиям и принялась сама меня наставлять, словно пытаясь заменить чёрствую и жестокую Сигрид понимающей и терпеливой Лив. Рукопашный бой выходил отвратительно, топор точно не был предназначен для моих рук, но зато вполне сносно удавалось держать меч и даже совершать пассы им. Стрельба из лука выходила лучше, возможно, из-за того, что Лив была прирождённой Скади.