Предвестники конца: Развеивая золу

Я покачала головой: ответов не было. Всё произошло так внезапно и быстро, что едва сама поняла случившееся. Стоило рассказать Эймунду раньше, и он бы помог разобраться, а сейчас его слова хоть и были заманчивыми на веру, всё же казались пустыми, будто он врал, лишь бы успокоить меня.

— Никогда не стал бы тебе лгать, — холодно процедил колдун, зажимая моё лицо в ладонях и опять читая мысли. — Послушай меня, Астрид: то, что случилось — всего лишь видение. Ты не в состоянии пока контролировать сейд, а потому и не понимаешь, что именно творишь. Прикосновением…

— Я не касалась его! Он угрожал мне ножом и зарезал бы, если бы я не выкрикнула те слова! — вспылила, не в силах больше слушать наивные заверения в моей невиновности.

— Тогда расскажи всё от и до, — тихо произнёс Эймунд, по-прежнему ласково удерживая моё лицо. Голос дрожал, воспоминания обжигали горло, будто нож вновь касался кожи и мог в любой момент оборвать мою жизнь, но, глядя в тёмные глаза, смотрящие с заботой и нежностью, что наверняка чудились, я сдалась и пересказала последний разговор с Дьярви.

Слова рекой текли с уст, а Этна всё не шла, верно, помогая Вальгарду. Всхлипывая, я передала колдуну и слова Тьодбьёрг, которая тоже уверяла в отсутствии проклятия, но почему-то сейчас казалось правильным винить себя в случившемся. Эймунд молча выслушал, а после притянул в крепкие объятия, бережно поглаживая по волосам, и я позволила себе расслабиться. Плевать, что это неправильно и не положено — стало так легко и спокойно от его тепла и едва различимого запаха хвои и крыжовника.

— Ты не убивала его, Астрид, а пыталась предупредить, — прошептал Эймунд. — Верь мне, недоведущая.

Лёгкий поцелуй в лоб обжёг кожу, и я растерянно уставилась на Эймунда, заставляя его хмыкнуть и чуть щёлкнуть меня по носу.

— Колено нужно обработать, — деловито произнёс он, будто ничего не произошло. — Подними, пожалуйста, подол — я намажу мазью, — и в доказательство слов колдун вытащил из поясной сумки небольшую шкатулку, от которой доносился горький запах трав.

Протерев место ушиба чуть тёплой водой, Эймунд нанёс слой серо-зелёной мази на колено и едва улыбнулся уголками губ:

— Только ты одна способна находить столько неприятностей, Астрид.

Хотела возмутиться, как услышала возню за спиной, и в сауну вошла Этна, дрожа от холода и слёз. Я вдруг поняла, что позабыла обо всех тревогах рядом с Эймундом, и в глубине души была благодарна: за столь короткое время ему удалось стать гаванью спокойствия и надёжности. Лоб предательски вспыхнул от поцелуя, будто подбадривая, но я запрещала себе подобные мысли в такой час.

Поклонившись, Эймунд вышел, оставляя нас с Этной наедине. Будто кукла, тир устало опустилась на скамью и протянула свёрток с чистой и тёплой шерстяной одеждой. Цветом траура и скорби в Риваланде считался чёрный, а потому меня ждало закрытое тёмное платье и высокие чулки с ботинками к нему. Умывшись, переоделась и обняла тир, которая перестала плакать.

— Тьодбьёрг начала читать молитвы вместе с годи, чтобы душа господина попала в Вальгаллу, — прошептала она. — Такой сильный и храбрый воин достоин чертога Одина или Фрейи, но никак не Хельхейма, Астрид. Господин всегда роптал за справедливость и был достойным мужем, братом и отцом. Валькирии должны явиться по его душу.

Слышала ли тогда Этна мои слова или нет — я не знала. Но говорить сейчас, что в Вальгаллу и Фолькванг попадали только те, кто встретил смерть на поле битвы, а не на кровати, умирая от ран, было бы слишком жестоко.

Следующие несколько дней были заняты подготовкой к похоронам. Тело Дьярви переместили во временную могилу во дворе Храма, подле которой каждый годи читал молитвы. Тем временем Этна ткала новые одежды, пока Вальгард вместе с отрядом вызвавшихся хускарлов чинили отцовский драккар, который вытащили на берег недалеко от местного кладбища с многочисленными холмиками и парой курганов, являющихся могилами. Различались они по статусу: чем выше, тем богаче человек. Я вместе с остальными трэллами перебирала вещи хэрсира и готовила дары для перехода в загробный мир. И когда вышел срок, тело умершего вновь выкопали из ямы, омыли, переодели и остригли ногти, чтобы Хель не могла сделать из них свой корабль, если всё же душа его попадала в её владения. Под песни вёльвы Дьярви уложили на кровать на его излюбленном драккаре и обложили шкурами убитых им животных и его мечами, а в руки вложили боевой топор. На резных тарелках преподнесли различную еду и в высоких кружках эль, а после разложили подношения: зарубили трёх петухов, козу и коня, что жил у нас. Я рыдала, видя, как бедное животное увели хускарлы, чтобы потом загнать его до смерти на поле — жестокая смерть, ведь никто не обязан умирать вместе с Дьярви. Боялась я и за Этну, которая могла ринуться следом за господином и попросить принести её в жертву, однако никто из трэллов не решил последовать за хэрсиром и негласно признали новым хозяином Вальгарда.