Предвестники Мельтиара

Мое тело исчезло. Я был ветром, я был песней, я растворился в звуке. Созвездие, созданное мной, пылало, и больше ничего не осталось. И я знал – так будет вечно. Ветер никогда не стихнет, песня не смолкнет, не погаснут звезды.

Никогда.

Вокруг меня звучали голоса, на языке был вкус песка, вкус предгорной равнины. Кто-то держал меня за плечи, голова раскалывалась как после затяжной пьянки, меня мутило. Я собрал всю силу воли и открыл глаза.

Мир двоился и качался. Я был где-то под крышей, в полумраке, среди людей. Я видел Тина, Аник, еще кого-то, их лица расплывались, голоса оглушали, резали слух.

– С ним такое уже было, – говорил Джерри. Это он держал меня. – Когда мы в первый раз поднимали лодку в воздух… Он пел полдня, и потом даже хуже было.

– Все нормально со мной, – сказал я. Голос меня не слушался, был хриплым и рвался на выдохе. – Они горят?

Я попытался встать, Джерри помог мне. Мир все еще расплывался, но я уже узнавал эти темные стены, ящики, стол, квадрат света на полу, распахнутую дверь… Мы в доме, наполненном следами древней магии, вещами врагов.

Джерри вывел меня на крыльцо, и я прислонился к стене, закрыл глаза на миг. А когда открыл – взглянул вниз.

Солнце уже поднялось высоко, но земля оставалась все такой же пепельной, бесцветной. Хрустальные шары терялись на ней, были почти неразличимы, пыль уже припорошила их. Только флейта сияла, как отполированный до блеска меч.

– Они горели, – сказал мне Джерри. – Пока ты пел. Потом ты потерял сознание, и они погасли.

Я кивнул.

Я подчинил их. Подчинил себе магию врагов.

– Это было так страшно, – проговорил Тин. Я не видел его – он остался позади, в доме. – Когда ты пел… Как будто душу режут на части.

– Привыкай, – сказал ему Джерри. – Это всегда так.

Ступени заскрипели от шагов Аник, песок хрустнул и смолк. Она остановилась возле ближайшего шара, несколько мгновений смотрела на него, потом обернулась ко мне.

– Зачем это нужно? – спросила она.

Мне нравится, когда задают правильные вопросы.

Мысли возвращались, мир уже почти не дрожал.

– Это сигнализация, – объяснил я. – Каждый шар – поселение. Нам не придется патрулировать вслепую. Эта карта покажет, где нападение. Нужный шар будет светиться.

Я закашлялся. Говорить было трудно, слова песком застревали в горле.

Аник нахмурилась.

– Даже если вы полетите на своей лодке, то как это поможет? Вы прилетите, и все уже будет сожжено.

Моя песня искрилась в хрустальном созвездии, накатывала и отступала, как волны, – швыряла сияющие брызги на Аник. Но она не замечала этого, смотрела на меня, ждала ответа.

Я должен рассказать про свой дар.

Никто не знает об этом, даже учитель. Только Нима.

Нима, прости меня, я открою нашу тайну.

– Нет, – сказал я. – Они будут светиться до нападения. Они предскажут нападение.

Все молчали, смотрели на меня. Джерри дал мне сигарету, щелкнул зажигалкой.

Я затянулся. Дым был серым, бесцветным, как пыль, как все вокруг.

Как я.

14

– Я была у Мельтиара сегодня утром, – сказала Амира.

Я смотрела, как она работает: панели машины были распахнуты, двигатель обнажен, и руки Амиры, затянутые в черные перчатки, скользили среди металлических пластин и труб. Я почти ощущала, как машина отзывается на каждое ее прикосновение – поток силы, неукротимый и темный, вспыхивал, пронзительным эхом уходил в высоту, под своды ангара.

Рэгиль сидел, прислонившись к борту, смотрел на свои браслеты. Зеленые и красные сигнальные огни отражались в темном полу.

Поток воздуха хлестнул по лицу, и я запрокинула голову. Черный всплеск крыльев, рывок, смерч – на мгновение превратился в летящую фигуру и вновь унесся ввысь. С тех пор как мы пришли в ангар, Лаэнар был в воздухе.

Мои крылья дрогнули, я не стала удерживать их. Полные силы, они раскрылись, качнулись, зовя вверх. Но я не послушалась, лишь поднялась на цыпочки, напряглась, как струна.

Я почти не чувствовала тела – таким оно стало легким, ни следа вчерашней усталости, ни тени боли.

Ночью, засыпая, я надеялась, что очнусь там же, где закрыла глаза, – рядом с Мельтиаром, в его руках, в тишине, хранящей отзвук его слов. Но я проснулась в своей комнате, одна. И все же его дыхание, прикосновения и слова остались со мной, я вспоминала их снова и снова и от этого яснее видела его силу – в каждой машине, в каждом встречном, в каждом из нас. Все мы вспыхнем, засияем ярко, как никогда прежде, – уже скоро, так скоро.

– Что он тебе сказал? – спросила я.

Амира взглянула на меня, но тут же вновь наклонилась к машине.

– Он сказал, я могу усовершенствовать двигатель. – Она говорила тихо, но машина отвечала на каждый звук, электричество трещало, искры вспыхивали где-то в глубине механизма. – Но запретил улучшать остальное. Сказал, что перед началом войны будет время, я сумею сделать все, что захочу. – Она замолкла на миг, но потом качнула головой и договорила: – Сказал, чтобы эти два дня мы его не беспокоили, он занят.