Предвестники Мельтиара

Я падаю так быстро, что воздух распадается на искры, свет распадается на песни. Скалы и стены мчатся навстречу, но я пролетаю сквозь них. Я бесплотен, я легче света, быстрее звука, ветер мчится за мной и не может догнать.

Ветер кричит что-то мне вслед, но я уже далеко, я падаю сквозь мир и не задеваю его.

Эхо войны накрывает меня – как оно задержалось в этих каменных стенах и черных плитах? Я успеваю вдохнуть запах пороха, звук выстрелов и боль, и они исчезают в вышине. Я падаю стремительно, в бесконечность.

Но я стою на земле. Чувствую ее босыми ногами – она рыхлая, прогретая солнцем. Солнце почти в зените, оно сияет сквозь ветви, сквозь шелестящий узор листвы. Деревья вокруг меня, тропы сплетаются, бегут между ними, золотистые тени дрожат. Волшебство касается кожи, холодит дыхание, и я улыбаюсь.

Я в Роще.

Но разве это возможно? Я помню: там что-то случилось, или я хотел что-то сделать. Да, я хотел уйти из Рощи.

Но я здесь. И Роща бесконечна, дома не теснят ее, каменные стены не закрывают, нет ворот, нет границ. Роща повсюду. Куда я хотел уйти?

– Эли, – говорит Нима.

Она стоит передо мной, я держу ее за руки. В ее волосах рыжие искры, в глазах – солнечные блики. На запястьях у нее тканые браслеты – я помню каждый из них. А на шее – незнакомое ожерелье, сердолик, золото и янтарь. Нима улыбается, но в глубине ее глаз беспокойство, словно она боится за меня.

– Подожди меня, – просит Нима. – Я скоро вернусь. Подожди меня здесь.

Я хочу сказать: нет, это я ухожу, ты решила остаться, мы говорили об этом. Но Нима не дает мне произнести ни слова.

Она целует меня – прикосновение легкое и теплое, сладкое, как земляника, – и отступает, поворачивается, идет прочь.

Я смотрю ей вслед, и она исчезает среди лесных теней, среди солнечного волшебства.

Я один, и кругом Роща, бескрайняя, раскинувшаяся от моря до моря, магия течет по ее тропам, песни звучат, и звенят ручьи.

Нима, кругом только Роща, куда ты ушла?

Я открыл глаза.

Воздух серебрился и дрожал, стены казались жидким хрусталем. Я сел, ожидая приступа тошноты или головной боли, ведь я только что вернулся из сна, полного видений.

Но каждое движение было спокойным и легким, явь не пыталась сокрушить меня, растолочь в труху. Быть может, потому что на этот раз я знаю, о чем мой сон.

– Нима, – сказал я и понял, что плачу.

Я должен был спорить с королем, должен был отказаться брать с собой Ниму. Я должен был уговорить ее, убедить, запретить ей плыть. Почему Лаэнар не защитил ее? Его мысль звучала громко, значит, и сам он был рядом, может быть, даже внутри гор – неужели он отправил Ниму одну на остров? Неужели они не поплыли на остров?

Но это невозможно, они должны были.

Они уплыли, а я в плену у врагов. Магия зеркал и мой собственный страх одурманили меня, а прояснить видение нечем, сигарет нет – ни желтого, ни синего дыма. Я неверно растолковал этот сон, увидел в нем только самое страшное.

Нима должна была уплыть, она должна быть жива.

Я вытер глаза и поднялся на ноги.

Воздух по-прежнему серебрился, пел еле слышно. Я прислушался и различил песню своей души, и то волшебство, что создало браслеты, и песню полета, и песню смерти, и все другие, что я знал. Они отразились от зеркальных стен и теперь струились по тюрьме, не исчезая.

Я вдохнул их, одну за одной. Магия заполнила меня, звенящая сила слилась с моей кровью, с ударами сердца, но ей не было тесно, она не рвалась наружу. Я словно бы стал бездонным колодцем или распахнутым небом.

Я все еще вслушивался в поток волшебства, когда шар раскрылся.

На пороге стоял незнакомый тюремщик.

– Идем, – сказал он. – Мельтиар зовет тебя.

52

«Раньше считалось, что твое имя приносит несчастье. Принеси несчастье нашим врагам».

Мельтиар сказал это Лаэнару очень давно. У нас была тогда одна комната на четверых, в той части города, где живут дети. Дни, когда Мельтиар появлялся у нас, были особенными, и я запомнила каждый из них.

Уже тогда мы знали: мы его самые яркие звезды, мы будем сиять рядом с ним. Наша команда была неразлучна, даже когда мы играли с другими детьми, то всегда оставались на одной стороне. Верили: никто нас не разделит, мы всю жизнь будем вчетвером, рядом друг с другом.

Теперь от нашей команды остались только я и Рэгиль.

Мы стояли в ангаре. Полутемный сейчас, он казался бескрайней пещерой, своды терялись во мраке. Машины – неясные очертания, прильнувшие к земле, – молчали, ждали вместе с нами.

Я держала Рэгиля за руку, но он был далеко – не чувствовал прикосновений, не слышал слов. Его глаза не двигались, взгляд застыл, опустел. Рэгиль шел, когда я вела его, и останавливался вместе со мной, но каждый шаг будто не принадлежал ему, а пальцы не сжимали мою ладонь. Я пыталась вслушиваться в его душу, но чувствовала лишь бесконечное падение. Он падал в бездну, не находил опоры ни внутри, ни извне.

Остались только мы двое, потому что Лаэнар убил Амиру.