Преемник

Она, как булгаковская Марго была невидима и свободна. Еще пару движений и она бы точно полетела из окна, но не для полета над Москвой, а чтобы попасть в травм пункт Утуру. Соседи снизу вряд ли бы это перенесли спокойно. Придумали бы легенду, что во время очередной ссоры за закрытыми дверями в квартире номер 7 случился приступ семейного насилия, в результате чего супруга научилась летать. Соседки снизу получили бы особое наслаждение от происходящего. Никто не мог переносить Жанну хладнокровно, со спокойными сдержанными эмоциями на лицах. Если бы была возможность и люди знающие ее могли опустить все рамки приличия, то по ее приходу в комнаты все вставали и уходили. Навсегда. Я обожал ее за способность создать атмосферу войны вокруг.

Дома она была другой. Для меня ее взбалмошный характер был всего лишь постоянным поиском, и в этом своем поиске она была прекрасной. Даже сейчас закинув ногу на подоконник, чтобы я мог видеть ее обнаженную, не делало ее поведение вульгарным и вызывающим. Хотелось силой взять ее на этом подоконнике, но после глотка отвратительного кофе желание прошло.

– Нам надо поговорить. – Поджала губы и посмотрела в сторону.

«Что-то тревожит» – подумал я.

– Ты хочешь говорить утром? Сегодня?– ответил.

– Прямо сейчас хочу. – Опустила обе ноги с подоконника и встала ровно по стойке, скрестив руки на груди.

– Сегодня 14 сентября.

– Мне плевать какой сегодня день. Я устала.

Молчал. Ждал, когда продолжит. Вливал в глотку омерзительный кофе. Она закрыла в кухню дверь, включила радиоприемник, заиграло что-то из «Человека амфибии», Петров кажется, написал. Она продолжила.

– Мне 38 лет. Я красивая женщина. Я не хочу жить на этом сраном острове. Мне здесь холодно.

– Ударь по раме, окно открыто.

Она обернулась, стукнула по раме кулаком.

– Мне вот здесь холодно.

Положила ладонь на солнечное сплетение.

– Ничем не могу помочь. У тебя начинается истерика.

– Я уже три года здесь и ничего не происходит. Никакой динамики. Никакого развития. Может все это специально придумано, чтобы отвлечь наше внимание?

– Может.

– Я хочу не в тишине жить, а чтобы утром птицы за окном пели, солнце в глаза светило, чтобы зайчики по потолку бегали, дети кричали под окнами.

– Соседских мало?

Казалось, близнецов никто не собирался вести в сад. Они уже начинали кричать в голос, и плевать им было, что часы показывали семь утра. Жанна схватила со столешницы половник и ударила со всего размаху по батареи.

– Я своих детей хочу!

– Смотри, притихли.

Близнецы, и правда, затихли, но ненадолго. Минуты на три хватило.

– Ты вообще мечтаешь хоть о чем-нибудь? – Уже хлюпала носом она.

– Конечно. Я же человек. Каждый человек о чем-то мечтает.

Я врал. Я давно уже ни о чем не мечтал и ничего не хотел. Внутри меня закипала вода, как та, что стояла в кастрюлях на плите.

– Я чувствовать хочу сердцем.

– Жан! – Я встал с табурета и собирался идти в ванную, пока она не остыла. Из меня по каплям на ладошках выходил пар, который сдерживал в кулаках. – Послушай. Тебе просто надо выдохнуть, у тебя были не простые выходные. Начинается новая неделя. Скоро вообще весна. Надо смотреть вперед, позитивнее.

«Кому бы говорить» – подумал, но смолчал. У нее случались всплески, к ним я давно уже привык. Ей надо было просто прийти в себя.

– Ты меня не хочешь? – Она сбросила с тела полотенце и подошла ко мне вплотную. Я глубоко вдохнул, продолжая держать влагу в руках. Дотянулась губами до шеи и слегка коснулась горячим воздухом.

– Щекотно. – Отстранился от нее.

– Да что, блин, с тобой не так! – крикнула она разъяренная, – Я тут голая перед тобой стою, ноги раздвигаю, а тебе щекотно?

Отвернулся, открыл дверь в кухню.

– Замолчи. – Бросил вслед и вышел.

Я заведомо знал, чем это все может закончится. Она долго будет тереться об меня своим идеальным телом. Я смогу возбудиться до состояния «больше не могу терпеть» и она устроит скандал. Придется взять ее силой, склонив у подоконника закрыв рот рукой, чтобы молчала. Она будет кусать пальцы, вырываться, а потом сдастся. Я опоздаю на работу. Пару дней будет ходить спокойная после, а я злиться, что не совладал с собой.

Именно поэтому я пошел в ванную, закрылся на замок, чтобы не ворвалась, и вытерев с пола всю воду, которую она после себя оставила, смог умыться.

– Да что мне сделать, чтобы ты меня хотел?! – кричала она в дверь.

– Спать иди. Устала.

– Тварь ты, Андрей!

– Перепутала.

– Да пошел ты в жопу! Просто я сейчас уйти не могу, полгода! Полгода и я свалю с этого сраного острова.

Дверь в ее комнату захлопнулась со страшной силой, это означало, что резко наступил штиль. Я тут же вышел из ванной, накинул наспех одежду и выбежал из квартиры, чтобы не провоцировать цунами. Она хлюпала носом. Ненавижу, когда женщины плачут. Всем сердцем. Ведь это их оружие, которое помогает обезвредить противников и заставляет его поднять белый флаг. Когда женщины плачут – это уродливо. Красные глаза, растертый нос, волосы прилипают к щекам. А если причиной этих слез я, то тогда вынужденно бросаю оружие на землю и просто выхожу их этой игры в войну проигравшим.